Евдокия Маханькова (Маханёк) родилась в 1870 году в деревне Могильная, что верстах в шести от села Чудиново Оренбургской губернии (ныне Челябинской области). Отец – Тихон Маханёк, мать – Дарья, крестьяне.

Детство и юность Евдокии были поистине школой смирения. Когда умерла мать, Дунюшке было около семи лет. Однако мать, видимо, успела вложить в дочку любовь и кротость, которые сохранились в Евдокии на всю жизнь. Отец женился на другой женщине, у которой было двое детей, мальчиков помладше Дунюшки. Жизнь девочки круто изменилась. По жалобам мачехи, отец стал бить дочку, выгонять во двор. И вскоре решил отдать ее «в люди» – на работу. Он отвел ее в соседнее большое село Чудиново, где девочка стала работать нянькой в семье с маленькими детьми.

Иногда ей давали выходной и она ходила домой в деревню Могильную, неся кусочки сахара для приемных братиков. Дорога шла через лес, в этом лесу ее однажды и захватил разбойник, увел ее к себе в лесную избушку: «Будешь мне еду варить, а вырастешь – замуж возьму». В избушке Дуня увидела икону Николы Угодника и молилась ему.

Через день, уходя «на промысел», разбойник привязал Дунюшку к березе, а сам не возвращался несколько дней. Тело девочки опухло от укусов насекомых, веревки врезались в кожу. Ночью к ней прибежал волк и сел, глядя на нее. Словно что-то поняв, он приблизился и попытался перегрызть веревку, но откусил девочке кончик пальца. Дуня закричала от боли и волк отскочил. Дуня перестала кричать и уговаривала его: «Съешь меня!». Но волк завыл и убежал.

Разбойник ложечкой разжимал ей рот и вливал воду. Через несколько дней она поправилась и однажды ночью проснулась и стала молиться святителю Николаю. «Век замуж не выйду, мясо не буду есть и к тебе схожу!» – обещала она то, что приходило в голову. (Она исполнила все обеты, став взрослой).

Девочка потихоньку вытянула подол сарафана, который разбойник подложил под себя, выбралась из заимки и побежала. Через какое-то время услышала топот: разбойник ее догонял.

Она упала под березу и затаилась. Разбойник пробежал мимо, а Дуня побежала в другую сторону. Выбежав из леса, в утреннем сумраке она увидела несколько мужиков у опушки и хотела бежать от них, но они ее успокоили. Она стала рассказывать им, что с ней случилось и тут из леса выбежал разбойник. Мужики схватили его, хотели бить, но Дуня пожалела и просила его отпустить.

Через много-много лет она вспоминала разбойника, говоря, что видела его в небесных обителях с букетом райских цветов – наградой за то, что он сохранил ее девство.

Не успели как следует зажить раны, как случилось новое испытание. Село Чудиново находилось на границе с Киргиз-кайсацкой, и степняки, бывало, воровали людей, угоняя их в рабство. Так случилось и с Дуней, двое всадников-«киргизов» (так всех степняков называли) захватили ее, привязали к лошади и повели. Проезжавший по дороге чудиновский пристав (для современного читателя: пристав – это аналог шерифа в американской глубинке) издалека заметил их и погнался за ними. Заметив погоню, степняки прибавили ходу и тащили ее волоком по земле, по пенькам и кустам.

Пристав ехал не один, казаки захватили «киргизов» и посадили в тогдашнюю КПЗ. Но Дунюшка никаких обвинений им не предъявила, просила отпустить – это были бедные скотоводы.

Изуродованное тело девочки отец опознал только по недавно откушенному пальчику. Раны, полученные в этом испытании, были глубоки и долго не заживали, гноились, дурно пахли. Даже из церкви ее гнали: «Что ты пришла в храм с такой вонью!? Вылечись – и приходи!»

Семья, в которой она работала, отказалась от ее услуг, девочку взяла к себе жить вдова просфорница чудиновской церкви. Она была уже в годах, и прожила недолго. Дунюшка была еще девочкой, когда ее взяли на работу в другую семью. Дедушка и бабушка в этой семье относились к ребенку по-доброму, жалели, а молодые хозяева гоняли и не скупились на затрещины.

Так, молодая хозяйка отправила ее на поле теребить лен и строго наказала: «Пока полосу не закончишь – домой не ходи!».

Девочка трудилась и молилась Николаю Чудотворцу и Матери Божией. И вдруг услышала ласковый женский голос: «Бог на помощь, голубка! Давай я тебе помогу, подергаю с тобой лен!». Девочка оглянулась и увидела женщину неземной красоты, в синем сарафане в белую полоску с корзинкой клубники на руке. От ягод шел сильный сладкий запах.

«Кто ты? – спросила девочка. – Ты меня полюбила? Почему?»

Женщина, приобняв девочку, сказала: «Я твоя Небесная Мать. С этого дня ты не будешь сиротою, Я буду тебе заступницей» – и стала дергать лен. Дуня смотрела на руки Ее,  а руки красивые-красивые! Дуня тоже стала теребить лён, глядь – а полоса уже кончилась!

Сели на землю отдыхать. Женщина провела ладонью по лицу Дунюшки и девочка ощупала свое лицо: «Тетенька! У меня рот встал на место!» ( а у нее была вывихнута челюсть, когда степняки волоком тащили ее по земле). Женщина провела рукой по спине девочки, и раны перестали болеть. Все, кроме одной.

Дунюшка прослезилась от радости, опустилась перед Женщиной на колени. А та склонилась над ней и говорила: «Не плачь, успокойся! Чаще молись, проси Господа Бога. Тебе еще много предстоит испытаний, но ты терпи, веруй, молись, будь доброй, всех прощай!»

+ + +

Дунюшка росла, трудилась «в людях», не имея своего угла. Став девушкой, она имела низкий социальный статус: батрачка, нищая. Общаться с ней желающих не было. Дуня, узнав, что в окрестностях села в старообрядческой пещере живет монашествующий отшельник Анастасий, нашла его и познакомилась. Отшельник учил ее грамоте и  молитве. Со временем отшельник по секрету открыл ей, что в миру был женщиной.

Но мирская молва беспощадна. Люди заметили, что Дунюшка ходит в пещеру к отшельнику и пустили нехорошие слухи. И даже сделали донос в губернию. Приехал исправник, огласил донос и стал публично требовать от Дуни покаяния. Девушка опустилась на колени и просила: «Не виновата ни в чем, Матерь Божия мне порукой! Отпустите меня!»

Исправник велел пытать водой. А дело было зимой, в крещенские морозы. Сорок ведер вылили на Евдокию, ноги ее примерзли  к земле, платье застыло коркой.

Народ волновался, кто жалел, а кто злорадствовал: «Так и надо! Не будет с отшельником грешить!» Так в особенности кричала одна женщина. Её вразумляли: «Побойся Бога, а вдруг ты грешишь?» – «Да я клянусь! Вот моя дочка стоит, ее здоровьем клянусь!» – Так сохранила молва смысл криков женщины. И молва же утверждает, что дочка ее вскоре умерла.

А Дунюшкино тело внесли в избу оттаивать. Пока она лежала много дней в беспамятстве от сильного жара, отшельник узнал эту историю, пришел и открылся людям, что в миру был женщиной. Исправник приезжал и просил прощения у Дунюшки, и она охотно простила.

Так она прошла испытание напраслиной, а впереди ждало новое испытание – смертью.

+ + +

В канун весеннего праздника святителя Николая народ готовился идти в церковь ко всенощной, готовилась и Дунюшка. Они прибирала хозяйский двор, потом избу. И не слышала, как в избу кто-то вошел. Оглянулась – стоит странник, в холщовой рубахе, пустая сума через плечо, посох, новые лапти.

В ответ на ее взгляд странник сказал: «Бог в помощь, раба Божия. Устала, небось, сиротка?» – а сам бодрым шагом прошел в красный угол, зажег лампаду. Дуня в растерянности смотрела, потом достала сверток льняного полотна – единственное свое богатство, заработанное у хозяев – и подала ему как милостыню.

Странник взял холст, постелил его на большой хозяйский стол. «Поди сюда, ложись, – указал он на стол. И добавил: – Молись и ляг, твой час настал! Земные страдания твои окончены. Господь меня за тобой прислал».

Дуня со страхом, но покорно подошла, помолилась и легла на стол. А странник вдруг воссиял неземным светом, склонившись над ней и она впала в забытье.

Сельчане удивились, что сиротка в одночасье померла, даже не поболела. На третий день стали отпевать. И в конце отпевания Дуня ожила. На всех напал страх, не испугалась только жена священника, она развязала Дуне руки и ноги.

Гроб, в котором собирались хоронить Дунюшку, три года стоял в амбаре, в нем хранили пшеницу, ячмень. А когда умер хозяин, его в этом гробу и похоронили.

Дунюшка впоследствии рассказывала своим послушницам, что видела райских обителях и в аду, но коротко. А о судьбе живущих еще людей и вовсе не распространялась, говоря: им нельзя знать. Только неустанно повторяла: подавайте милостыню, это спасет вас.

А о том, что будет в стране, она говорила более охотно, не называя имен. О том, что будет страшная война с другими государствами, потом еще более страшная внутри России между собой, о том, что будут разорять и разрушать храмы, убивать священников и верующих людей.

Дунюшка стала ходить в паломничество в монастыри. В стихах Серафимы Головиной сохранились свидетельства о том, как Дунюшка была в Свято-Никольском монастыре на Белых горах в Пермском крае, как она совершила путешествие на Святую Землю, в Иерусалим. Побывала она и в итальянском городе Бари, у мощей свт. Николая Мирликийского.

Такую поездку она могла совершить только благодаря деятельности Императорского православного Палестинского общества, которое было для того и создано, чтобы помогать малоимущим паломникам. «С самого начала своей деятельности ИППО активно оказывало содействие паломникам, старалось удовлетворить их материальные и духовные потребности в Святой Земле. С 10 февраля 1883 года Обществом создаются специальные паломнические кружки, позволявшие значительно удешевить поездку в Святую Землю. Были введены паломнические книжки, которые можно было получить у уполномоченных представителей Общества в различных губерниях Российской империи. Они давали право останавливаться по пути следования на узловых станциях железных дорог. К концу 19 века число паломников в Святую Землю достигало 9 тысяч 178 человек в год, из которых более 4 тысяч оставались на празднование Святой Пасхи. В 1907 году была зафиксирована рекордная цифра – 6140 человек, прибывших в дни Пасхи в Иерусалим из России».

О том, что почитание Дунюшки в начале XX века уже стало традицией, свидетельствуют архивные документы советской эпохи. В протоколе приходского собрания Вознесенской церкви села Чудиново Челябинского уезда и губернии от 30 мая 1920 года среди других стоит подпись и Евдокии Тихоновны Маханьковой.

В протоколе заседания избирательной  Комиссии по перевыборам Советов Чудиновской волости от 20 октября 1923 года она названа в числе лишенных избирательных прав за приверженность Церкви.

Это согласуется с воспоминаниями свидетелей о том, что примерно в 1922-1923 годах Дунюшка была арестована, заключена в тюрьму, но затем выпущена и объявлена сумасшедшей. Свидетели говорили, что Дунюшка в тюрьме стала обращать заключенных и самих надзирателей к вере Христовой.

В списке лишенных избирательных прав значатся и священник Иоанн Степанович Миролюбов и диакон Иоанн Федорович Михеев по причине их принадлежности к служителям культа.

В следующем, 1924 году она так же была в «Сводном  списке лиц, лишенных  избирательных прав при выборах в сельские Советы Чудиновского района». В этом списке под номером 43 значится Махонькова Евдокия. В графе «Чем занималась до Февральской революции» значится «монашка», в графе «В настоящее время» также записано «монашка».  Причина лишения избирательных прав: «Как служительница религиозного культа».

В списках лишенных избирательных прав имя Евдокии встречается и в 1925, и в 1926 годах.

25 ноября 1924 года в газете «Советская Правда» (позднее получившей название «Челябинский рабочий») опубликована заметка «Святая Дуня», в которой анонимный автор иронизирует над неким В. Гамаюном, который возит по деревням «святую Дуню», дурачит и обирает народ. Заметка, хоть и недоброжелательно, но  свидетельствует о народном почитании Дунюшки. В этой же газете  за 7 января 1926 года сообщается, что уголовное преследование, возбужденное против Дунюшки по этой статейке, за недоказанностью прекращено.

Вероятно, власти не рискнули еще раз посадить Дунюшку в тюрьму, чтобы не создавать себе новых проблем.

В книге А.В. Лобашёва «Верою побеждали!..», созданной по материалам рассекреченных архивов НКВД, повествуется о том, что в 1930 году закрыли храм Димитрия Солунского в Троицке (а в те годы в этом городе был центр «тихоновского», то есть верного патриарху Тихону Православия на Южном Урале, там же было и епархиальное управление).

В начале 1932 года была предпринята новая атака на последний оплот тихоновцев в Троицке – Александро-Невскую церковь. Следователь начал с простого: арестовал сторожа церкви и стал выяснять, почему это церковь торгует лампадным маслом и свечами. Вторым обвинением следствия стала связь священнослужителей с почитаемой в народе Дунюшкой. Всего за месяц следователь отчитался о раскрытии очередной «антисоветской контрреволюционной группировки церковников» во главе с епископом Мелхиседеком.

Пункт о «незаконной торговле маслом и свечами» по требованию прокурора из обвинения пришлось изъять, поскольку торговля была официально разрешена. Остались обвинения в «агитации» (так назывались религиозные беседы) и в «контрреволюционных сборищах» (так назывались богослужения и поминки). Обвинения были предъявлены епископу Мелхиседеку (Аверченко), священникам Тихону Костенко, Василию Новикову, монахиням Клавдии Винокуровой, Анастасии Куликовой, а также Волковой, Пирожниковой, председателю приходского совета Усенко, церковному старосте Ивану Григорьевичу Ремезову, супругам Железняковым. Одним из важнейших пунктов обвинения стало: «принимал участие в распространении провокационных слухов о появлении «святой и прозорливой Дуняши», чем восстанавливал население против существующего строя и тормозил проведение хозяйственных кампаний».

В материалах следствия отмечено, что «преступная группа» «проводимой систематической антисоветской деятельностью и распространением провокационных слухов о святой «Дунюшке», ее прозорливости и предсказаниях о скорой расправе с безбожниками и советской властью достигла таких результатов, что посещаемость церкви населением значительно увеличилась, к этой «Дуняше» стали приносить подарки и разного рода пожертвования, которыми она делилась с членами этой группировки, к ней стали ходить за советами и с болезнями, она же давала советы и лечила больных в бане… Своими действиями они восстанавливали население против власти и тормозили проведение хозяйственно-политических кампаний».

Епископ Мелхиседек был осужден на пять лет лагерей, остальные обвиняемые получили по три года.

Дунюшку органам найти так и не удалось, что было почти чудом. Ее приютил человек, даже не принадлежавший к Православной церкви, мусульманин. Однако по молитвам Дунюшки некоторые люди, которых обвиняли в «распространении слухов» о блаженной Евдокии, были спасены. Отец Василий Новиков и монахиня Клавдия Винокурова по пути в среднеазиатские лагеря были «сданы» начальнику Магнитогорского лагпункта, откуда Винокурова сбежала и ее никто не искал, а отец Василий был освобожден как инвалид и выбыл на жительство в Троицк.

Погибли в застенках ГУЛага супруги Железняковы. Семья Железняковых сблизилась с Дунюшкой в двадцатые годы. Тогда Василий Петрович работал городским старостой при Советской власти и, по приказу сверху, снял дома иконы и сжег их, после чего неприятно заболел мокрым зудом. Его жена Дарья Васильевна отправила посылку Дунюшке с просьбой помолиться о муже. По воспоминаниям послушниц, Евдокия много молилась, а кроме того, испекла из присланной муки две булочки и отправила их Железняковым с наказом Василию Петровичу сходить в храм и исповедаться о содеянном. После исповеди и причастия В.П. Железняков поправился и стал почитателем Дунюшки.

Упоминаемый в следственном деле Иван Григорьевич Ремезов в молодые годы был довольно равнодушен к вопросам веры и к Церкви. А когда у него повесился семнадцатилетний сын (по воспоминаниям Стефана Шестакова), он поддался на уговоры жены и поехал к Дунюшке. После беседы с нею он стал верным членом церкви, много жертвовал, подавал щедрую милостыню, потом стал церковным старостой Александро-Невского храма.

Такое воздействие на людей оказывали встречи и беседы с Евдокией Маханьковой. Об этом свидетельствуют воспоминания знавших ее людей.

Так, Ирина Павловна Степанова, которая полушутя «купила» батрачку Дунюшку у прежних хозяев, стала верной прихожанкой церкви, подругой и почитательницей Евдокии. Годы жизни, проведенные рядом с Дунюшкой в доме Анны Игнатьевны Рябчиковой, Ирина Павловна считала самыми счастливыми и самыми благотворными годами. Она рассказывала о ярких случаях прозорливости  Евдокии.

Так же вспоминает Евдокию ее ученица В.В. Иванова. Самая личность Евдокии производила глубокое впечатление. «Земной ангел» – называла ее Вера Владимировна. Родители и братья Веры Владимировны жили в Еманжелинске, а сама она часто ездила в Троицк к Дунюшке. И Дунюшка была в Еманжелинске два раза. Посмотрев на город, она сказала: «Много у вас плодородной земли, но распахивать некогда. Скоро у вас здесь будет молельный дом, а потом небольшая церковка».

Когда Андрей Иосифович Бородулин  в 1947 году ездил в область хлопотать об открытии в Еманжелинске церкви, ему отказали. Вера Иванова рассказала об этом Дунюшке. Блаженная ответила: «Пусть едет еще раз, ему разрешат». Евдокия выслала облачение на престол и жертвенник, завесу и подризник и пять служебных просфор. А.И. Бородулин поехал в Челябинск, в управление по делам религий еще раз, и ему дали разрешение на открытие молельного дома. В начале 1948 года в небольшом деревянном частном доме верующие оборудовали домовой храм. Первую литургию отслужил отец Алексей Зубов. Через тридцать лет деревянный дом обложили снаружи кирпичной стеной, для этого тоже пришлось преодолевать сопротивление властей.

Умерла Евдокия 5 марта 1948 года в селе Чудиново, в том же доме А.И. Рябчиковой, в котором прожила много лет вместе с И.П. Степановой. Смерть ее была тихой и благодатной, вспоминала Ирина Павловна. «В тот день, как ей умереть, я молилась с умилением и чистосердечными слезами. Помню, читаю утренние молитвы, а сама посматриваю на Дунюшку. Лежит она, словно ангел, лицо спокойное, морщинки разглажены. Думаю: в Царствии Небесном те, кого Господь допустит в Царствие Свое, так вот молодеют. Прочитала Канон ко Господу, канон Пресвятой Богородице и что-то задумалась. А Дунюшка и говорит: «Ангелу Хранителю, Иринушка, прочти уж и ему». Так мне было радостно на душе за ее нежность и ласку ко мне. Вот ведь грех: она умирает, а мне тепло. Так что и канон Ангелу Хранителю прочитала».

Евдокия сделала все распоряжения, скудное свое имущество распределила что в храм, что бедным. Ирину Павловну она попросила сходить за отцом Николаем, а послушницам передать, чтобы к вечеру приходили омывать тело. «Смотри на венчик иконы Пресвятой Богородицы. Как только он начнет светиться с одного конца и дойдет до другого, я отойду к Богу». Так оно и случилось. (В доме была храмовая икона «Знамение», которая сейчас находится в храме вмч. Димитрия Солунского в городе Троицке Челябинской области.)

Главный признак святости блаженной Евдокии в том, что она своим влиянием, своими молитвами и помощью в житейских делах приводила людей в Церковь. И продолжает это делать поныне. Так, появление книжечки воспоминаний о Дунюшке привело в Церковь тысячи людей. Они свидетельствуют, что стали ходить в Церковь после знакомства с Дунюшкой. Как свидетельствует протоиерей Сергий Гулько, рост почитания ее после смерти предсказала сама Евдокия.

«Когда я зашел в дом, в прихожую, которая одновременно была и кухней, справа, возле стеночки, стояла кровать и на ней лежала престарая бабушка с предельной допустимостью худая (как потом пояснили, она уже три месяца и четыре дня во рту ничего не имела). Но что меня тронуло и удивило: она, при всей своей истощенности, когда не должно было быть ни вида, ни доброты – была необыкновенно мила. Что-то необъяснимое привлекало к ней мое внимание и я, помимо своего желания, стоя у спинки кровати, у ее ног, любовался ею.

Чем тут можно любоваться? – тут и смотреть-то не на что… Если бы кто из сверстников увидел меня в такой ситуации и состоянии, наверное, покрутил бы пальцем у моего виска, сказав: «Ты что.., того?» Но я был «не того». Передо мной лежал уходящий к Богу человек, от которого шла милая, теплая, светлая, чистая старческая привлекательность. Из нее исходило то, что мы так нежно называем – святая благодать.

Меня удивило и то, что Андрей Николаевич, который был здесь завсегдатаем,  почти мельком взглянул на нее, приветливо поклонился и ушел в горницу с остальными сестрами Александры. Я остался с нею один на один. Глаза у старушки были открыты, и, сколько я на нее смотрел, они не моргали. Ее взгляд был направлен куда-то в одну точку, и в то же время она смотрела на меня. Мне было неловко постоянно смотреть на нее и – не мог оторваться.

Я подошел к ней поближе и заглянул в глазки – они были безцветны и мутны, она не дышала. Мелькнула мысль, что она умерла и надо бы сообщить ее сестрам. Но вдруг на ее лице появилось что-то вроде еле заметной улыбки. «Ну, слава Богу, живая», – подумалось мне. Ее руки плетьми лежали на ее груди.

Вдруг, ее правая рука чуть-чуть как будто бы пошевелилась. Затем была попытка приподнять ее от груди. Потом еще попытка и, наконец, рука приподнялась, и Александра показывает мне, с помощью большого и указательного пальцев, «четверть», и рука снова безсильно падает на грудь. Улыбка на лице осталась прежней.

… Я спросил у сестер: «Мне бабушка показала пальцами четверть. Что это значит?» – Они пояснили, что когда Дунюшка была еще жива, она заповедала Александре говорить всем, что тот, кто знал Дунюшку при ее жизни и почитал, тому, по ее молитве, будет одна честь. А тот, кто будет почитать ее после ее смерти, будет на четверть выше».

Составил иерей Виктор Максимов

+ + +

  А она и говорит: «Не плачьте, ваш муж придет живым, только раненым и на один глаз будет плохо видеть». Я подала ей три рубля с просьбой, чтобы она помолилась о здравии Тимофея, она взяла. Потом я накрыла на стол и хотела ее пригласить, оглянулась – ее уже не было. Я вышла во двор, потом на улицу, прошла к озеру, спросила у соседей – никто не видел эту женщину.

От ее слов мы как-то успокоились, а через полгода получаем письмо треугольничком. Пишет медсестра из госпиталя, что ваш муж, Тимофей Ефимович, был тяжело ранен и несколько дней не приходил в сознание. Теперь он пришел в себя и будет жить.

Закончилась война, вернулся с фронта муж раненый и без одного глаза.

В марте 1948 года мы поехали в Чудиново. Когда приехали на мельницу, там слышим разговоры, мол, какая-то Дунюшка умерла. Мы пошли посмотреть.

Вошли в дом. Народу было много. К нам подошла матушка Ирина и проводила нас в комнату.

Когда я подошла ко гробу, то вижу: это та самая женщина-нищенка, которая в войну заходила в наш дом и сказала, что муж придет с фронта живым! Я упала на колени и долго плакала и просила прощения за то, что не смогла за все ее отблагодарить.

Никому я тогда об этом не рассказала, а потом как-то забыла. И только когда прочитала «Сказание о Дунюшке», я вспомнила этот случай.

Много тогда говорили о Дунюшке, о ее прозорливости и святости, но я и подумать не могла, что вот так Дунюшка мне явится своим привидением и откроет правду о муже.

 Вера Николаевна Шнуряева
(д. Борисовка Еткульского района, 1999 год)

   В селе Мордвиновка в большом доме на берегу реки жил Иван Григорьевич Ремизов. Очень богатый, скуповатый, он имел твердый характер – все его боялись.

Однажды проходя с послушницами через Мордвиновку, Дунюшка села отдохнуть на лавочку возле дома Ремизовых. В это время из дома вышла женщина с коромыслом и пошла на озеро за водой. Это была Агафья Яковлевна Ремизова. Дунюшка говорит своим послушницам: «С этой женщиной мы познакомимся через 20 лет».

Через три года у Ремизовых родился сын, прожил 17 лет и застрелился по неизвестной причине. Утром, выгоняя корову в табун, мать нашла его за углом дома уже мертвым. Потом сама Агафья рассказывала:

«Не могла с этим горем смириться. Сын не принял причастие и похоронен без отпевания. Каждую ночь снились всякие кошмары, даже днем бесовские видения. Открою окно, а на улице бесы пляшут, и с ними Гришенька. И бесы его терзают, весь исцарапан, взлохмачен, вырывается из их лап и кричит: «Мама, мама! Никто не поможет мне, кроме Чудиновской Евдокии!».

Дунюшку Ремизовы ни разу не видели, но слышали о ней. Агафья говорит мужу: «Ваня, свози меня в Чудиново». – «Это к ворожейке-то? Она любит, чтобы ей привозили пятерик муки. Да и что она знает!»

У Ремизовых была племянница, которая общалась с Дунюшкой, она тоже уговаривала их съездить к блаженной. Наконец, Иван Григорьевич согласился, но с оговором: «Хватит ей и два пуда!»

Когда приехали ко двору матушки Ирины, Евдокия вышла из ворот с тарелкой супа и стала кормить их лошадь, а Ремизову говорит, видя его в первый раз: «Иван Григорьевич, я тебя не приму. Я ведь люблю, когда мне пятерик привозят, а ты всего два пуда муки привез».

Агафья в это время только слезла с телеги, а муж кричит ей: «Это она будет еще меня позорить! Садись, поехали!» – так ни с чем и уехали.

После этого племянница Ремизова как-то говорит Дунюшке: «Может, мне еще раз попросить Ивана Григорьевича?» – «Поговори, поговори, – отвечает блаженная, – от кнута выскочишь, не будешь знать, по какой дорожке бежать». Племянница все-таки приехала к Ремизовым, и стала уговаривать Агафью, чтобы она с ней поехала к Дунюшке. В это время вошел Иван Григорьевич, услышал их разговор и возмутился: «Ах ты, смутьянка!» В руках у него был кнут, он и стегнул племянницу. Та выскочила из дому и не знает, по какой дорожке бежать.

Агафья Яковлевна от переживаний таяла. Однажды она сидела пряла шерсть и подумала: «Если Дунюшка действительно святая, то ты, Господи, накажи меня сию же минуту какой-нибудь болезнью».

И вдруг словно молния пронзила ее, она одеревенела, а руки опустились. Потом всю ночь она кричала от боли и просила Бога, чтобы дожить до утра – исповедаться и причаститься. К утру боль утихла, и Агафья уснула, а потом забыла про свое обещание.

После этого она снова стала уговаривать мужа, и Иван Григорьевич поборол, наконец, свою гордость. Погрузили пять пудов муки, поехали. Проезжая мимо чужой бахчи, Иван Григорьевич решил еще раз проверить Дунюшку. Он сорвал несколько огурцов, приговаривая: «Посмотрим, как она узнает, мои они или чужие». Когда приехала, оказалось, что Евдокия их ждала. Матушка Ирина поставила самовар, сели за стол.

Иван Григорьевич подал Дунюшке огурцы со словами: «Вот такие у меня ноне наросли». Но блаженная их не приняла: «Тем, кто ворует и кто принимает ворованное, одно наказание бывает». И стала говорить с Агафьей: «Сижу как-то, пряду шерсть, а сама думаю: сходить бы в храм, исповедаться, причаститься, заказать панихиду. Или за все мои грехи  сразу наказал бы меня Господь. И меня как будто молнией поразило, долго в себя не могла прийти. Потом отпустило, я и забыла о принятии Святых Таин».

Агафья живо отвечает: «Со мной то же самое было, что и с вами!». А потом спохватилась: «Дунюшка! Прости меня, грешную! Это же все мои слова и помышления, я обещала, но не выполнила».

«За невыполнение обета бывает плохо», – отвечала блаженная. Встав, она стала рассказывать Ивану Григорьевичу все его грехи, начиная с семилетнего возраста. Он тоже встал, слушая. Сначала его прошиб пот, потом потекли слезы. Он упал на колени, рыдая, и сказал: «Вот теперь я раб твой! Только не оставляй меня, что надо, я буду выполнять».

Про сына Евдокия сказала им, что за него надо много подавать милостыню. (Иван Григорьевич потом много пожертвовал муки, елея, свечей, ладана, Евангелие, чашу для причастия, крест, колокол и другое). Блаженная посоветовала им также возносить в церкви молитву об убиенных, а в коленопреклоненной молитве на вечере в день сошествия Святого Духа делать прошение «о иже в аде держимых». Чтобы избавить сына от ада, надо просить об этом Бога и трижды в год совершать по сыну Божественную Литургию: в день Богоявления (Крещения), Святой Пасхи и Пятидесятницы (Святой Троицы).

Советовала Евдокия также просить Божию Матерь, чтобы Она возносила молитвы к Сыну Своему о спасении тех, кто в аде содержится. Можно просить и преподобного Паисия Великого, он помогает умершим без покаяния.

Все это Иван Григорьевич выполнил. И сама Дунюшка взялась молиться за их сына. В этом ей помогали ее путеводители и покровители святитель Николай и Иннокентий Иркутский. Впоследствии Иван Григорьевич Ремизов стал одним из ревнителей веры, вел чистую подвижническую жизнь, стремясь к богоугодным делам и всегда помогая церквам и нищим.

 По рассказам Стефана Шестакова

+ + +

Они жили в деревне Деньгино Каракульского района. Занимались рукоделием, вязанием, шитьем, выполняли просьбы подомовничать, присмотреть за детьми. Они были верующими, замуж не выходили, оставаясь девами, и их приглашали помолиться за усопших, почитать канон, Псалтырь. Особенно на девятый, сороковой день и на годовщину.

В колхозе их упрекали за то, что они верующие, называли богомолками. Председатель колхоза стал их посылать на лесозаготовку, угрожать, дескать, на высылки сошлю, посажу. Мать у них была уже старая и больная, а из девушек какие могут быть лесозаготовители! Собрались они все трое и пошли в Чудиново к Дунюшке.

С Дунюшкой и матушкой Ириной они раньше были знакомы, постоянно встречались в храмах Троицка и Чудиново. И вот не успели войти в дом, а Дунюшка: «Чем вас обидели?» Они все рассказали и плачут: «Что нам делать, тетя Дуня?» А она спокойно говорит им: «Когда придете домой, скажите председателю Дмитрию Мальцеву, что в его бутылочке очень мало масла осталось».

Еще три дня Катя и Наташа с матерью погостили у матушки Ирины, походили в храм, потом пошли домой. Благоверная их благословила и наказывает: не забудьте, мол, сказать председателю, что в его бутылочке масло уже догорело.

Когда вернулись в свою деревню, они узнали, что народ собирался на колхозное собрание, и Дмитрия Мальцева не избрали больше председателем. А вскоре его семья совсем уехала из деревни.

А вот другой случай с Катей и Наташей.

Как-то матушка Ирина собрала обед и пригласила всех за стол. А у них постоянно были гости, все, кто приходил в церковь, у матушки Ирины останавливались. Дунюшка говорит: «Еще не все пришли». А матушка Ирина посмотрела: «Как не все? Все здесь». Но стали ждать.

В это время сестры Суховерховы с мамой шли в Чудиново (это было накануне праздника Сретения Господня). Была сильная пурга, дорогу заметало, а они везли санки с продуктами. Всю дорогу они молились, пришли измученные. Только вошли в дом, провидица говорит: «Вот сейчас все пришли, можно садиться за стол».

Был и такой случай: когда матушка Ирина стала готовить обед, подошла Дунюшка и говорит: «Сегодня на обед будет рыба». Матушка Ирина удивилась: откуда взяться рыбе, ведь на дворе зима, все реки и озера подо льдом. Не успели поговорить об этом, как приезжает знакомый из города и привозит рыбу.

Георгий и Анастасия Легаевы, Мария Брызгина  вспоминали о том, что Дунюшка говорила о здоровье. Надо владеть собой, говорила она, терпеть. Надо и лечиться обязательно. Человек – это храм Божий, тело – домик, Богом данный, его надо ремонтировать, очищать от духовных заболеваний: гордости, гнева, зависти, памятозлобия, ненависти, осуждения, клеветания, хищения, пьянства и многих других бесовских, дьявольских привычек.

Знакомая ей Евдокия как-то пригласила Дунюшку к себе пожить – погостить. Дунюшка ей говорит: «Надо побелить дом, навести в нем порядок, чистоту – тогда и приглашай». Евдокия побелила, прибрала в доме и снова приглашает Дунюшку. Та опять говорит: «Побели в доме». Женщина побелила еще раз, прибрала, приходит: «Я все сделала, как вы просили». А Дунюшка опять: «Побели в доме».

Только на седьмой раз провидица пришла к Евдокии и говорит: «Дом – это человек, храм Божий. А в теле – домике твоем, твоей семьи и деток нечисто. В доме ты побелила, а в душе? В храм не ходите, не исповедуетесь, причастие принимаете только в Великий Пост, милостыню нищим не подаете. Друг у друга берете без спроса, цыплят и огурцы воруете, топор в лошадь бросили, ей ногу поранили, она и сейчас хромает. Процветают у вас гнев, злоба, ненависть, обман и клевета. Прощения друг у друга не просите, гордые».

Женщина, выслушав это, упала на коления: «Прости нас, грешных», – а Дунюшка говорит: «Вы Бога об этом просите, он простит». И еще сказала: «Не забывайте молиться Божией Матери перед иконами: «Умягчение злых сердец (Семистрельная)» и «Скоропослушница», а также свт. Николаю, святым Борису и Глебу. Их молитвы усмиряют гнев и гордость враждующих.

 + + +

В одну из деревень прислали священника, и он по дороге заехал к Дунюшке в Чудиново. Матушка Ирина приготовила обед, и все сели за стол. Блаженная возьми да и посоли батюшке чай в чашке.

Матушка Ирина спросила, зачем это. Дунюшка ответила: «Он сам не догадается».

После обеда она говорит: «Батюшка, вы везете с собой материал на пошив ризы, отдайте его мне, он вам не понадобится». Упала перед ним на колени и стала настойчиво просить, и тогда батюшка отдал материал, но остался в недоумении.

Приехал он по назначению, его встретил председатель сельсовета. Познакомились, поговорили, потом он пригласил батюшку в гости, хорошо угостил. После этого председатель написал большую бумагу церковному начальству, где заявил, что такой батюшка им не подходит – не умеет хорошо вести себя.

Блаженная это и попыталась ему втолковать, но он не понял.

Матушка, выслушав его, так и ахнула: «Ведь это Дунюшка тебе все твои грехи рассказала! Иди и проси прощения и благодари, что она правду тебе открыла». Священник так и сделал. Дунюшка сказала: «Я думала, не признаете», – и потом долго говорила с ним о призвании священника.

Жили в Троицке Василий Петрович и Дария Васильевна Железняковы. Василий Петрович работал городским старостой при власти, а Дария Васильевна служила при храме. Когда начались гонения против православия, стали закрывать и разорять храмы, снимать колокола и выбрасывать иконы, Василий Петрович, придя домой, тоже снял иконы, побросав их на пол, а потом сжег их. И уже на следующий день на него напал мокрый зуд, все тело покрылось сыпью. Долго он маялся.

Наконец, Дария Васильевна собрала посылочку и послала Дунюшке, которая в то время жила в Круторожье, и просила, чтобы она помолилась за мужа, помогла ему заслужить прощение. Как только Дунюшка получила посылочку, она стала усердно молиться Божией Матери перед иконами, именуемыми «Всех скорбящих радость» и «Нечаянная радость». Потом великомученику и целителю Пантелеимону, свт. Иоанну Златоустому, прп. Ефрему Сирину, свт. Николаю. Надеясь на их милосердие, возносила молитвы за тех, которые, дойдя до отчаяния, гнева и злобы, впадали в дьявольскую ненависть. И просила Господа Бога и Божию Матерь, чтобы послали всем заблудшим глубокое смирение и духовное прозрение.

Потом Дунюшка из присланной муки на молебной воде и елее состряпала две булочки и еще раз провела намоление воды от всех болезней. Для этого она прочитала «Живый в помощи…» в первый день – 40 раз, во второй – 80 раз, в третий – 160 раз. По семь раз читала молитвы «Да воскреснет Бог…», Символ веры, тропарь свт. Николаю, «Не имамы иныя помощи», «Милосердия двери отверзи» и «Благородице, Дево, радуйся» и 40 раз – «Господи, помилуй».

Булочки блаженная выслала Дарии Васильевне и просила, чтобы ее муж сходил в храм, чистосердечно исповедался и принял святое причастие. Вскоре Василий Петрович стал поправляться и раскаялся в содеянном.

Семья Железняковых сблизилась с Евдокией, часто ее посещала. В один из приездов Дария Васильевна как-то сказала, что она, хоть и молода, но уже все приготовила для своего погребения. Дунюшка ответила, что ей это все не понадобится. И правда, супруги Железняковы погибли в застенках ГУЛАГа.

Другой случай. Как-то пригласила Дунюшку к себе богатая женщина и стала показывать приготовленное для себя смертное облачение. «Хорошее, – говорит блаженная, – а ляжешь в чужой рубашке». Потом вышла во двор, принесла оттуда какую-то овечью шкуру, бросила у порога и легла на нее.

Как ни уговаривала ее хозяйка дома перейти на белоснежную постель, Дунюшка ночь проспала у порога.

Вскоре эту богатую женщину посадили в тюрьму, все требовали у нее золото, которого не было. Там она и умерла, а похоронили ее в чужой рубашке.

+ + +

Из воспоминаний диакона Анатолия (Головина)

Было мне тогда 16 лет. Мать послала меня пригласить Дунюшку на обед, а отец мой Арсентий (он служил диаконом) и говорит матери: «Я не буду на обеде, скажешь, что я заболел».

Благоверная с послушницами пришла в дом и говорит: «Матушка Серафима, где тут твой больной?» Пошла в чулан, где лежал отец, и говорит: «Пришла навестить притворно больного и сказать, чтобы ты готовил ризу, хочешь не хочешь, а будешь священником, а умрешь мученической смертью».

Отец быстро встал и сказал: «Прости меня, Дунюшка, за обман», – стал помогать маме готовить обед и подавать на стол.

Восемь лет отец прослужил священником. Потом мотоцикл сбил его, и от ран отец умер.

А мне Дунюшка сказала: «Женишься не по любви и желанию, а по послушанию матушке, на дочке священника. Но она уйдет от тебя, – и вручила мне букет белых цветов. – В армию и на войну тебя не возьмут».

Так и случилось. Шестнадцать раз меня призывали, но так и не смогли отправить.

 + + +

В 2004 году печатный орган Екатеринбургской епархии «Православная газета» писала о диаконе Анатолии, отошедшим ко Господу на 77 году жизни. В Троицке семья Головиных оказалась в конце Великой Отечественной войны. Отец Арсентий после лечения в госпитале был демобилизован из армии в 1945 году и остался на жительство в Троицке, где стал служить в храме Александра Невского. Сын его Анатолий, будущий протодиакон, пел на клиросе, причем, не имея музыкального образования, запоминал все песнопения на слух. В 1947 году на Челябинскую кафедру был назначен епископ Иувеналий (Килин), вернувшийся из эмиграции. Скромный, застенчивый юноша, мечтавший о священнослужении, привлек его внимание. В дальнейшем Анатолий последовал за владыкой в Иркутск, а в 1948 году был зачислен в первый класс Московской духовной семинарии.

«Его прекрасный баритон и регентские способности обратили на себя внимание, – пишет настоятель Преображенского храма г. Екатеринбурга протоиерей Николай (Ладюк), – и на последнем курсе студент получил приглашение стать регентом в Успенском храме Новодевичьего монастыря. Но в 1950 году был арестован и сослан на поселение его отец, и мать потребовала, чтобы по окончании семинарии сын вернулся домой и помогал семье, в которой было еще трое детей.

В 1952 году Анатолий Головин окончил семинарию, вернулся в г. Троицк и стал регентом в Александро-Невском храме, а 9 августа 1953 года был рукоположен епископом Товией в сан диакона к Иоанно-Предтеченскому кафедральному собору г. Свердловска».

Одно время служил он и секретарем епархиального управления, при этом ему приходилось регулярно общаться с представителями власти, особенно с уполномоченным по делам религии. Это было очень нелегко, ведь гонения против церкви продолжались.

«Утешением во всех скорбях ему служило церковное пение, тонким знатоком и ценителем которого он был. Много лет трудился он регентом хора Иоанно-Предтеченского Кафедрального собора. Работал с хором всегда увлечено, не замечая времени на спевках, стараясь отшлифовать каждую фразу разучиваемого песнопения и донести до певцов ее смысл».

«За усердное служение отец Анатолий был награжден саном протодиакона, камилавкой, патриаршими грамотами, орденами святого равноапостольного князя Владимира 3 степени и святого благоверного князя Даниила Московского 2 степени. Имел также медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.»

Огромной радостью стала для него поездка в Святую Землю, которую он совершил в 1995 году, получив возможность помолиться на Голгофе, на Гробе Господнем, стать очевидцем схождения благодатного огня».

Последние годы жизни он долго и тяжело болел, не мог ходить, но всегда сохранял радостное, доброжелательное расположение духа.

«Поражала всех, знавших отца Анатолия, его нестяжательность, столь редкая в наш век потребительства и стремления к комфорту. У него не было ничего из того, что традиционно определяет успешность в нашем обществе – ни своей квартиры, ни машины, ни дачи. Все, что у него появлялось – иконы, книги, – он тут же раздаривал и, улыбаясь, говорил, что надо успевать раздавать все «теплой рукой». И действительно, после его смерти осталась только старая одежда и немного книг. И много нот… А еще – любовь к нему и память в наших сердцах». («Православная газета», № 34, 2004 год от Р.Х.).

 + + +

Однажды мы, мужики, работавшие вместе, все решили съездить к Дунюшке в Чудиново. Собралось человек сорок, наняли машину и поехали. По пути заехали в магазин, каждый купил по бутылке. Едем, потихоньку попиваем, разговариваем, анекдоты рассказываем, а кто и нецензурно выразится.

Вот уж и Чудиново показалось, дома видны, как вдруг машина съехала в канаву и забуксовала. Долго мы ее вытаскивали, стало уж темнеть. Стали просить блаженную, чтобы помогла. Кое-как выехали и вернулись домой.

Этот случай я потом рассказал Дунюшке, когда приезжал к ней на день ангела. Она говорит: «Вам дорогу перекрыли святитель Никола и Иннокентий Иркутский. Потому что вы ехали и… – она показала, как пили, – и веселились». Я заплакал, упал на колени и просил прощения за всех нас.

 + + +

Как-то ко мне пришла незнакомая женщина и попросила хлеба. Я ей подала, а она говорит: «Возьми вот масленку», – и быстро ушла. Я взяла масленку и открыла ее. И сразу во мне все перевернулось, в глазах затуманилось, слышу какой-то крик бесовский, шум. Стало мне казаться, что кто-то меня ищет, гоняется за мной, подает веревку и говорит: «Душись, душись!».

Два дня я мучилась, не могла найти себе места. На третий день поехали с мужем к Дунюшке. Всю дорогу меня преследовали кошмары, голоса кричали: «Удавись!» А только стали подъезжать к Чудиново, все это прекратилось.

Вошли к блаженной, я стала рассказывать, а она говорит: «Я знаю. Еще бы на один день задержалась, и было бы уже поздно». Дунюшка сказала также, что вычитать бесов из человека можно, но это сопряжено с мукой: «И для меня, и для вас». После долгих молитв, отчитывания – Ангелу-хранителю, свт. Тихону Задонскому, прп. Серафиму Саровскому, прп. Антонию Великому, прп. Марии Египетской, св. мч. Киприану, св. мц. Иустине о прогнании лукавых духов от человека и от бесовского нападения – муки эти продолжались в течение трех суток, так что я чувствовала как сожигалась, но не сгорела. Прекратились эти муки лишь после исповеди и причащения Святых Таин, молитвами Дунюшки ко святым. После приема святой воды у меня была частая рвота, кружилась голова, я плакала. Потом стало легче, я перестала болеть. Дунюшка посоветовала мне постоянно читать псалмы 34, 90, молитву «Да воскреснет Бог…» и принимать святую воду.

+ + +

Однажды Дунюшка сидела на кухне и чистила картошку. В окно видит, как идут в дом три женщины. Они в это время говорили о том, что провидицы, наверное, и дома нету, ушла по деревням гадать, сказывают, что она правду говорит и все наперед знает. У нас, мол, многие хотели бы встретиться с ней, но только, говорят, она много берет.

Вошли и спрашивают, когда будет Дунюшка, примет ли она их, говорят, что у них и денег-то нет, только подарки. Благоверная им отвечает: «А вы переночуйте, может, она завтра придет». Тут как раз вошла послушница Мария, Дунюшка ей говорит: «Пусть они у тебя заночуют, а завтра домой пойдут».

На другой день приходит Мария и просит принять женщин ради Бога, ведь шли они издалека, за 70 километров. Они сожалеют и горюют, что так вышло, сильно переживают и хотят с вами встретиться, чтобы узнать, как дальше жить.

Блаженная согласилась их принять, говорит Марии: «Поставь самовар и накрой на стол, не забудь поставить варенья из клюквы, клубники и пироги».

Дунюшка пригласила женщин, сама приветливая и разговорчивая, говорит одной женщине: «У меня такая жизнь тяжелая сложилась! Сестра умерла, у нее осталось семеро ребятишек мал мала меньше. Приняла я их к себе. Надо их накормить, одеть, обуть, в школу проводить. Сколько я с ними горя приняла! Другой раз так доведут, что и жизни не рада. Бывало, спущусь в подполье, а там у меня всегда настойка была приготовлена, пропущу стаканчик-другой, и мне становится легче на душе, и вся обида и тяжесть отпадет, и эти сироты опять мне как родные. Постоянно прошу Матерь Божию, чтобы помогла мне их поставить на ноги, чтобы они тоже были добрыми к людям».

Провидица наказала ей сходить в храм исповедаться и принять причастие и деток тоже сводить в храм. И напоследок сказала: «Когда неверие беспокоит душу, читай молитвы Ангелу-хранителю, ап. Фоме, Евангелие от Иоанна (гл. 20, стр. 24-29), прп. Павлу Препростому, св.мц. Евфимии Всехвальной. Все они прошли это тяжкое для духа состояние и известны простотою в утверждении своей веры и укреплении сердца.

Ко второй женщине она обратилась со всей строгостью и говорила: «Ты хочешь узнать правду про свою жизнь и пришла за этим. Смогу ли я тебе ответить? Если не смогу, ты будешь злорадствовать: нашли гадалку прозорливую. Так вот слушай. Муж у тебя труженик – работящий и добрый сердцем. Всю свою жизнь ты прожила у него на хребте, не знаешь, что такое работа. Притворилась больной, что не можешь ничего делать, даже воды и дров в дом принести. А как ты его кормишь! Варишь ему только картошку и похлебку. Только он уйдет из дома, ты себе блинчиков и оладушков напечешь, пряников купишь, и чай пьешь с молоком и маслице на кусочек хлеба мажешь.

На днях проводила мужа в лес. Только он ушел, согрела себе самовар, достала варенье из сундука, стала пить чай. Смотришь в окно – а муж вернулся! Заторопилась, все убрала со стола, а варенье спрятала в сундук, да забыла его закрыть. Входит муж, говорит: «Топор забыл». А ты ему: «Голову свою не мог забыть?». Только он ушел, ты опять все на стол поставила, стала доставать варенье и все разлила по сундуку, измазала все наряды. Всю неделю потом отмачивала и отстирывала, а мужа как только могла выругала.

Большой грех на тебе лежит за тайноядение, объедение, непослушание. Придешь домой, расскажи все мужу, попроси прощения у него. Чем ты его кормила – сама поешь. Картошечки, похлебки… Недельки три попостуй, потом сходи в храм покайся, исповедуйся и причастие прими. Может, Господь помилует тебя».

Горькими слезами заплакала женщина: «Никто мне правду так в глаза не говорил. Прости меня, Дунюшка!» – «У господа Бога проси. А чтобы умерить свою страсть в гневе, гордости и сохранить супружескую верность, молись прп. Ефрему Сирину, мчч. Адриану и Наталии, Гурию, Самону и Авиву, мц. Фомаиде Египетской. Все, кто их просит чистосердечно, получает от них благодатную помощь».

Когда женщины ушли, матушка Ирина спросила: «А третьей вы, Дунюшка, ничего не сказали». Та ответила печально: «Погибшая душа».

К Дунюшке приходили разные люди, в том числе и темные, после которых она болела, сникала и говорила, что за борьбу с ними она расплачивается болезнями.

Приехали как-то к ней Матрена Мальцева и Анна Степанова из Деньгино, привезли печеный хлеб, стряпню. Дунюшка взяла все это искрошила, добавила опары и на этом хлебе сделала свою стряпню. Матушка Ирина спросила, что это значит. Блаженная ответила, что много грехов у этих людей, надо их души спасать и переделывать. Потом Дунюшка не раз приезжала в Деньгино, и люди видели, как она приходит на берег озера, горько плачет и молится. Так она отмаливала грехи заблудших.

http://евдокия-чудиновская.рф/Свидетельства/

+ + +