На всех войнах, где приходилось мне участвовать, происходили невероятные случаи, которым я не перестаю удивляться до сих пор. И на этой войне Ангел хранитель неоднократно спасал не только меня, но и мою машину. Пока мы с помощью танка вытаскивали с моста БЭХи, «Нива» моя стояла возле армейского «Урала», подойдя к ней, был немало поражен от очередного случая. Вокруг нее было несколько разрывов от 82-мм мин. Одна из мин разорвалась перед «Уралом», выбила ему передний мост, разлохматив колеса. Рядом с моей «Нивой» буквально в метре от нее торчал хвост неразорвавшейся мины. Если бы она разорвалась, я бы естественно потерял своего «железного коня». Мой Ангел хранитель и на этой войне спасал неоднократно не только меня, но и мою «Нивушку».
После недели безуспешных атак, убедился окончательно, что брать Дебальцево в лоб бесполезно. Теперь надо было убедить и командование Народной Милиции о внесении изменения в план операции. Каждый день к нам прибывали какие то новые подразделения, их надо было размещать, ставить задачи и ими управлять. Концентрация основных сил происходила на птичнике, все подвальные помещения были заняты , тем более нас стала досаждать укроповская артиллерия и мы начинали нести неоправданные потери. 29 января на базу «подскока» в прифронтовом селе Байрачки, прибыла очередная группа Сереги «Бондаря». Выехал лично встречать их там , что бы организовать взаимодействие и уточнить боевую задачу. Народу было около двухсот человек , все они беспечно разбрелись по базе, кучками расположившись на открытой местности обсуждая предстоящие события. Выйдя на середину площадки я громко объявил всем, что они приехали на войну, что у каждого в кармане не выключенный мобильник, рядом высокая башня, террикон и это является хорошим ориентиром для артиллерии укропов. Меня выслушали со снисходительными улыбками на губах и лишь немногие послушались, встали и пошли искать хоть какие-то места укрытия. Тоже самое объяснил «Бондарю», уточнил через сколько времени он со своим войском прибудет на передовую, сел в свою «Ниву» и поехал на птичник. Только выехал со двора базы, как вздрогнула земля и стали рваться снаряды. Буквально передо мной в метрах ста пятидесяти, раздался огромный взрыв, выворачивая с корнем деревья. Резко затормозив, наблюдаю в зеркале заднего вида, что основная масса снарядов стала рваться позади меня на территории базы. Нажав на газ до упора рванул вперед, доехал до места разрыва, выскочил из машины и укрылся в воронке, веря тому , что два снаряда в одну воронку не попадают. Обстрел длился не долго, но этого хватило. На базе было пару убитых и человек шесть раненных. Таких случаев было еще несколько, когда прибывшие резервы чувствовали себя вольготно и слабо реагировали на мои крики и команды укрыться, пока не прилетали снаряды и не появлялись жертвы. Только тогда у всех включался мозг и инстинкт самосохранения .
Вечером прибыв в свой «бункер» на Комиссаровке, достал ноутбук и открыв спутниковую карту района, чуть ли не до утра ломал свою голову изучая местность, напрягая мозги так, что они чуть не вылезли из ушей. Северо-восточнее Дебальцево оборона укропов была такой мощной, что вся наша группировка, наступающая с той стороны, несла огромные потери и практически не имела успеха. На запад от Дебальцево в сторону Чернухино вела железная дорога, насыпь которой была такой высоты, что танки и боевая техника преодолеть ее никак не могли. За первой веткой железной дороги на удалении километра со стороны Чернухино шла вторая, которая входила в Дебальцево практически по центру. Через спутник я рассмотрел, что севернее Чернухино находится огороженная бетонным забором база хранения железнодорожных вагонов и на ее одиннадцати путях стоят железнодорожные составы. Территория этой базы заканчивалась в 500 метрах от автомобильного моста проложенного через железную дорогу и в одном километре от западной окраины Дебальцево. Вникая, пришел к выводу, что если захватить окраину Чернухино на подступах к этой базе, проникнуть на ее территорию и используя пространство между железнодорожными эшелонами стоящими на путях, скрытно между вагонами, возможно практически в плотную подойти к Дебальцево. В этом районе не было сильно укрепленных позиций укропов и они явно нас оттуда не ждали. Утром свое решение доложил командующему. Мы долго совещались и оно было утверждено. Прибыв на птичник тут же снарядил группу разведчиков, «до слез» проинструктировав поставил задачу разведать подходы к Чернухино. К вечеру они вернулись и доложили результаты. Утром своей группой решил провести разведку боем. Выдвигались пешком по пояс в снегу и при подходе к Чернухино, были обнаружены укропами. Завязался бой. Мы не шли вперед, а пытались максимально обнаружить и засечь их огневые точки. С наступлением ночи по своим следам, скрытно без потерь вернулись на свои позиции. Ранним утром, выехав в штаб командующего , доложил ему о результатах разведки и высказал своё предположение. Без мощной, массированной артподготовки , без поддержки танков атаковать Чернухино бесполезно. Разведка боем показала, восточные окраины Чернухино, укропами в отношении обороны оборудованы не плохо. Въезд в поселок по дороге защищен минными «шлагбаумами», имеются минные поля. Сплошная линия обороны оборудована окопами и блиндажами, имеются бетонные ДОТы, в которых установлены крупнокалиберные пулеметы. С окопов к крайним домам, подвалы которых оборудованы под склады боеприпасов , выкопаны траншеи. Мы совещались более трех часов. На командующего страшно смотреть. Видно, что он валится с ног от усталости и держится только благодаря какой то неимоверной силе воли. Было еще одно объективное обстоятельство, серьезно влияющее на происходящий ход событий. На должность командующего корпусом Народной Милиции он был назначен всего лишь месяц назад, полностью и до конца не вник в обстановку, очень сильно переживал за потери и не имел надлежащего штаба из кадровых офицеров. Даже имея довольно богатый опыт ведения боевых действий, чувствовалась его растерянность в создавшейся обстановке. Одно дело воевать и управлять войсками в регулярной армии и совсем другое командовать огромным «партизанским» соединением. Всеми правдами и неправдами , непонятно из каких резервов, но он изыскал семь танков и четыре БМП, убедил меня, что к шести часам утра они будут у нас на птичнике. Мне хотелось верить этому человеку, хотя танки мне обещали уже неделю. Его работоспособность, стойкость и выдержка вызывали глубокое уважение. Это был настоящий боевой офицер, боевой генерал, прибывший сюда добровольцем, как и я. До начала этих событий он относился ко мне как-то несерьезно, считая меня «ряженным» казачьим полковником. Все изменилось после того, когда на третий день после начала операции всех командиров экстренно собрали на совещание, что бы разобраться в сложившейся обстановке. Всех собрали у оборудованного макета местности и огромной карты с нанесенной на ней обстановкой. На его вопрос кто может доложить, все понуро потупили голову. Не кривя душой скажу честно. Из присутствующих « командармов» макет местности и такую карту многие видели только в кино . Надо было как то выкручиваться из создавшегося положения. Эту миссию взял на себя я. Взяв указку доложил о сложившейся ситуации демонстрируя все это на макете и карте , затем высказал все проблемные вопросы. Тогда он был поражен четкости моего доклада и удивлен признав, что я такой же кадровый офицер как и он , тем более моего боевого опыта хватило бы на весь его штаб. После совещания он пригласил меня в подобие своего кабинета. Мы попили чай, я коротко рассказал ему о себе и после этого он полностью доверил мне руководство войсками на Чернухинском направлении. К вечеру прибыв на птичник, обошел все наши позиции, где уставшие после боя бойцы отдыхали и сушили свою промокшую одежду, взбодрил их тем, что завтра в атаку мы пойдем вместе с танками.
Рано утром услышали приятный гул приближающейся танковой колонны и через несколько минут, она урча своими двигателями «залетела» к нам на птичник. Это были шестьдесят четвёрки. Я не люблю эти танки из-за звука их двигателей. Они не ревут, а урчат как игрушечные «танчики» в компьютерных играх. В реве двигателя нашего Т-72 чувствовалась мощь, а эти были просто «кракозябрики» одетые в броню. План был прост. Мы двумя группами, одной из которых была группа Сереги Бондаря, в пешем порядке доходим до окраины Чернухино и заняв оборону прикрываем атаку танков. Сущность современной войны отличается от всех предыдущих войн тем, что раньше в атаку пехота бежала за танками, а сейчас пехота бежит перед танком с задачей уничтожить все, что шевелится и может стрельнуть по танку. В 6 утра началась мощная артподготовка, мои двинулись в атаку прикрываемые огнем артиллерии. К нашей радости на помощь прибыло 80 бойцов комендантского полка во главе с начальником штаба. Было видно не вооруженным взглядом, что эти ребята практически все боевые и понимали мои команды с полуслова. Скрытно выдвинувшись к крайнему корпусу птичника, вошли в него и всей группой сконцентрировались у выхода в сторону укроповских позиций. Я распределил всех по «пятеркам» (то есть группами по пять человек), коротко доложил об обстановке, уяснил задачу, настроили их радиостанции на нашу частоту, проверили связь и «пятерками» с интервалом в 5-10 минут стал отправлять их по тропинке следов оставленной в снегу моими бойцами. В течении часа они все ушли и с ходу вступили в бой оказав неплохую поддержку моим бойцам. Буквально минут через 40 наблюдаю, как два бойца ведут назад хромающего начальника штаба. Разрывная пуля угодила ему в пятку, разворотила сапог и посекла ногу. Слава Богу кость была не задета. Это был первый раненный в этот день. Не смотря на мои требования, он категорически отказался эвакуироваться в тыл, врачи оказали ему необходимую помощь и он тут же сбежал опять на передовую. Я выдвинулся к танкистам, выстроил колонну, посадил десант и поставил задачу. Ни в коем случае просил не атаковать по дороге, так как знал, что перед укроповским блокпостом есть минный шлагбаум. Сейчас , через три с половиной года вспоминаю возникшую при этом ситуацию. Командир головного танка раза три вылезал из танка подбегая ко мне уточнить какие то мелкие элементы. Когда он сделал это в четвертый раз, я понял, что он просто трусит ехать первым. Тогда пришлось собрать весь металл в голосе, взяв руки пистолет предупредить его, что если через минуту танк не тронется, я его расстреляю ! Это подействовало. Дружно взревев двигателями они ринулись в жестокий бой который шел на окраине Чернухино.
В атаку на Чернухино группа Сереги Бондаря пошла через старую заброшенную ферму. Меня поражала лихая « безбашенность» этого командира. Не смотря на мороз в градусов 7-9, он скинул с себя теплый бушлат, оставаясь в одной тельняшке. Опоясанный пулеметными лентами и с пулеметом на перевес, он отдавал зычные команды и надо отдать ему должное, все эти приказания выполнялись безоговорочно. Его примеру последовали еще несколько его бойцов. На мои уговоры одеть бушлат он не реагировал, так в тельняшке и повел своих бойцов в атаку. Наши три группы «Рима» под прикрытием трех БМП должны были идти вдоль посадки у дороги. На окраине фермы группу Бондаря встретили сильным оружейно-пулеметным огнем, командир нашей группы на связь не выходил. Бондарь выходил на связь и просил поддержать его справа, я не мог ничего предпринять. Из за молчания командира подразделения « Рим» не владел обстановкой. Атака захлебывалась. Что бы хоть как то разобраться в возникшей ситуации решил подняться на водонапорную башню и разглядеть хотя бы в биноколь. Вижу у башни стоит наша БМП с десантом на борту и возле нее копошится командир «Римовцев». Моему удивлению не было придела. Я не истово заорал на него с вопросом, что он здесь делает, когда все его подразделение сейчас в атаке ?! В ответ он стал мямлить что то несуразное, что нет бортовой связи с механиком и он не может давать ему указания. А как же люди которые сейчас идут в атаку? Кто ими командует? Ведь в атаке каждый боец на счету и тем более БМП. Почему ты говорю не пересел на другую машину, почему твое подразделение в бою осталось без командира ? Думал взорвусь от нахлынувшего на меня бешенства. Он запрыгнул на БМП и она рванула на Чернухино. Танки с десантом были посланы очень вовремя. Используя посадку и маскируясь в ней они вплотную подошли к окраине села и стали из своих пушек уничтожать огневые точки укропов. Как не объяснял я танкистам, один из них все же пошел в атаку по дороге. Не дойдя метров пятьдесят до укроповского ДОТа он подорвался на мине.
К нашему счастью он был без десанта который до этого спрыгнув с него бежали за ним вдоль посадки. Экипаж был жив, он своевременно покинул танк и под прикрытием огня десанта отошел в укрытие. Танк загорелся и через некоторое время произошел мощнейший взрыв его боекомплекта. Вся округа покрылась черным дымом, создав дымовую завесу. Воспользовавшись возникшим замешательством укропов, десант ворвался в их окопы в упор расстреливая сопротивлявшихся. Через минут сорок вижу, что в сторону птичника возвращается одна из БМП. Наблюдая, что это опять командир «Римовцев» теряюсь в догадках. Подбегаю к машине, он мне докладывает , что при выдвижении попал под сильный огонь укропов, к своим прорваться не смог, двое с десанта убиты. Спрашиваю где тела ? Отвечает , что где то на поле выпали. Так говорю может ранены, а не убиты ?! Как вы могли их бросить ? Ответ один, там сильно стреляют. Говорить в каком состоянии бешенства я находился, значит не говорить ничего ! Дав команду десанту пересесть на рядом стоящий БТР , заскочив на него мы двинулись вперед. Под градом разрывов нам удалось найти тела двух погибших ополченцев. Это были мой любимчик Руслан Бедниченко и добродушнейший человек Валентин Рус. Их смерть на совести командира Волкова Александра с грозным позывным «Волк». До этого боя я очень уважал этого командира, принимавшего непосредственное участие с первых боев. Храбрый, смелый, отлично разбиравшийся в вооружении, никогда до этого не проявлявший трусости, в этом бою он «сломался». Я предчувствовал это, но сознание противилось этому верить. Пока я на БТРе эвакуировал убитых, он на своей БМП рванул на Чернухино. Там опять попал под обстрел, со слов подчиненных его контузило и он уехал лечиться на основную базу в Свердловку. Больше я его не видел, да и не хотел видеть. До этого мы вместе два месяца просидели в одном бункере, я видел , как он рвался в бой, как у него горели глаза и, как они потухли после первого же боя. В последствии его отъезд деморализовал и весь личный состав. Они все сложили оружие ( кроме четырнадцати человек) и уехали на свою базу. Это можно рассуждать по разному, но в Великую Отечественную их бы всех поставили к стенке за дезертирство ! Второго февраля к одиннадцати часам на мой командный пункт прибыл зам.командующего. Это был боевой генерал, который прошел Афганскую войну, в свое время командовал 201-ой дивизией в Таджикистане и сейчас так же добровольцем помогал становлению молодой армии Новороссии. Его появление на командном пункте сразу взбодрило все структуры взаимодействующие со мной до которых я не мог ни «докричаться», ни «достучаться». Он взял на себя руководство поддерживающей нас артиллерией и очень серьезно стал «шевелить» тыловиков. Вся мощь артиллерии по его команде обрушилась на позиции укропов. На птичник пришли два топливозаправщика и заправили всю боевую технику. Мы бросили в атаку еще четыре танка и четыре БМП с десантом. Это стало ощутимой поддержкой для наступающих. К пятнадцати часам наши атакующие группы выбили укропов с передовых окопов и заняли первые две улицы. Укропы оборонялись ожесточенно и каждый дом приходилось брать с боем. К вечеру атакующие группы продвинулись метров на триста вдоль центральной улицы деревни. Практически все крайние дома на улице, укропами были превращены в склады с боеприпасами и провизией. С подвала каждого из них к позициям укров шли траншеи вырытые в полный рост. Огневые точки были накрыты бетонными плитами, которые впоследствии спасли жизнь и многим нашим бойцам, укрывавшимся в них от ответного артобстрела. Главная задача была выполнена, мы укрепились на окраине Чернухино. Теперь основной задачей было удержаться и обеспечить выдвижение резервов.
Крайний слева – командир батальона с забавным позывным «Хулиган». В центре – доброволец со Словакии, настоящий словак. Я поразился тому, что при встрече он восторженно обнял меня и, указывая на мой пистолет-пулемет, не менее восторженно твердил: «Чехия, «Скорпион»!!!». Это был первый доброволец на этой войне, который определил название моего оружия. Я так же обнял его, похлопал по плечу и говорю: «Браток, ты первый, кто угадал название моего пистолета». Смотрю, в ответ он мне бормочет что-то непонятное и только тогда я понял. Что это настоящий чех. Когда я хлопал его по плечу, и говорил: «Да здравствует Чехословакия!», он отвечал мне и поправлял, что нет, не Чехословакия, а Словакия. Через 10 минут они уходили в бой и «Хулиган» подошел для уточнения задачи. Я коротко и быстро ее ему изложил, и они со словаком пошли к своему подразделению, которое впоследствии сыграло основную роль в победе в боях за Чернухино. Могу со всей ответственностью заявить, что благодаря мужеству «Хулигана», отваге его бойцов мы выполнили дальнейшую задачу. На второй день с утра они с ходу ринулись в бой, продвинулись практически почти на километр и в течение трех недель отбивали самые яростные атаки, удерживая рубеж и обеспечивая выдвижение основных сил через окраину Чернухино на Дебальцево.
К своему стыду не помню ее имени, по моему Людмила, наверное, старческий склероз, простите меня, пожалуйста. Но то, что она Героиня, заявляю со всей ответственностью. Мы виделись всего несколько минут. Я приехал с передовой измученный до неимоверности и увидел ее, первым моим вопросом негодования было: «Что здесь делает женщина?», она взяла меня под руку и со словами: «Не ругайся, командир» завела меня в комнатушку на птичнике. В комнатушке было приготовлено все для приема раненных, а она оказалась сестрой милосердия. Достав флягу, налила мне стаканчик настоящего коньяка. В ту минуту передать свое состояние конечно же сложно. Что такое вылезти из окопа, увидеть женщину, а тем более держать стаканчик, в который тебе наливают коньяк. Я спросил ее: «И всем Вы так наливаете?», она ответила: «Нет, только иногда своему командиру, который сейчас на «передке», а меня бросил здесь. Я вижу, что Вы здесь тоже большой командир и очень прошу Вас отправить меня к нему». Я ответил, что там идет бой и бой очень жестокий, на что она мне парировала: «Если бой жестокий, значит есть раненые, а я доктор и этих раненых должна спасать». «А стрелять-то есть чем у тебя?» спросил ее я, она отвечает: «Я еду спасать, а не стрелять». «А отстреливаться?». Она отвечает: «Меня прикроют». Тогда я вытащил свой пистолет Макарова и отдал ей. Говорю: «На войне пригодится». Это героическая женщина! В последствии, она все равно каким то образом добралась до своего командира и даже тогда, когда все отступили, она осталась рядом с ним. В течении суток вместе со всеми отбивала атаки укропов как настоящий боец, неоднократно оказывая помощь раненным под огнем. Второй раз увидел ее, когда мы пробились к ним с подкреплением. Удивляться и ругаться было некогда, я просто обнял ее и поцеловал в щечку. Еще одно открытие я сделал на этой войне: тот, кто имеет мощную артиллерию и чьи расчеты сильнее подготовлены, тот и наносит больший урон своему противнику, а еще я понял, что обычный подствольник на автомате – это тоже сила. Не знаю, какое подразделение было у укров, но человек 40-50, подобравшись к насыпи и укрывшись за вагонами, поливали на из подствольников так, что гранаты сыпались на наши головы как дождь. Конечно же, где-то укрывшись в окопе или блиндаже можно было не обращать на это внимание, но пересечь открытую местность и не получить осколок, было просто везением. Вот и словак, перебегая от дома к дому, не смог уберечься от этих маленьких носителей смерти. Ему повезло тем, что посекло только ноги, но на одного достойного бойца в бою нас стало меньше.
Наконец укропы очухались от нашей внезапной атаки и стали конртаковать нас. К нам прорвалось пару мужчин и стали умолять нас помочь вывести беженцев из Чернухино. В основном это были старики и дети. К западу от Чернухино наступали Дончане, там шли ожесточенные кровопролитные бои и местные жители Чернухино стали заложниками этих событий. Укропы, отступая с улиц, минировали каждый дом, а самой сильной бедой было то, что и вода в колодцах была отравлена вылитой туда соляркой. Остался один путь, куда можно было выводить беженцев – это на Перевальск. Но и этому препятствовал не только сильный обстрел, а и наш танк, подорвавшийся на мине при въезде в Чернухино и перегородивший дорогу. Нашим командованием было принято решение организовать коридор для беженцев с 1 по 5 февраля. Я сказал мужчинам, пусть организовывают колонну и привяжут на все выступающие части автомобилей белые тряпки, а пассажиру переднего сиденья вытянуть руку с палкой, также обвязанной белой тряпкой. Утром 1 февраля к 10 часам стали появляться первые автомобили с беженцами. В основном это был водитель и полная машина детей. Наши сердца разрывал ужас в глазах тех мальчишек и девчонок, которых вывозил какой-то добрый дядька, а бедные родители остались там, в подвалах тех домов, рядом с которыми продолжались рваться снаряды и мины. Мы как могли, успокаивали их, просили не плакать и ждать в Перевальске, что к вечеру к ним приедут и родители.
Я на БТРе с несколькими бойцами побежал к танку и пытался убрать эту проклятую гусеницу танка, через которую не могли проехать легковые машины. Украм было пофигу, что это колонна беженцев, что на каждой машине белые куски материи, слава Богу, они не стреляли по колонне, но нас возле танка просто поливали минами. Зацепив БТРом гусеницу, мы пытались оттащить ее в сторону. БТР ревел двигателем, из-под колес валил дым, но он буксовал и никак не мог сдвинуть ее с места. Экипаж танка сбегали к своему танку за кувалдой и с неистовой силой стали колотить по пальцу, пытаясь рассоединить гусеницу и оттащить ее по частям. В тот момент, больше всего тогда боялись, что какая-нибудь мина попадет в гражданскую машину и это вызовет панику и все дети начнут выбегать из машин и разбегаться. Но бежать было некуда, так как справа у дороги было минное поле, а слева за посадкой – открытая местность, которая простреливалась украми в упор. Наконец-то какими-то неимоверными усилиями эту гусеницу удалось отсоединить от танка, но к нашей беде прибавилась новая – у нас порвался трос. Все это происходит под неимоверный вой пролетающих над головой снарядов и грохот разрывов, звучащей очереди пулеметов и свист пуль. Наши пацаны с окраин домов как могли, со всех видов оружия били по позициям укропов, не давая им приблизиться к насыпи и обстреливать нас с подствольников. Наконец-то БТР оттащил эту злощастную гусеницу и сделал проход в который кое-как умещались «Жигули». Но даже этой появившейся дорожке мы были неимоверно рады. Сложность была еще и в том, что у гражданских машин практически не было бензина и те машины, что имели бензин, за собой на буксире тащили те, у которых баки были пустые. Они ревели своими двигателями, буксовали и не могли тронуться в этой грязи. Бойцы практически на себе протаскивали их через этот проклятый участок. Наконец-то колонна тронулась и я, двигаясь впереди на своей «Ниве», повел ее на Перевальскую трассу. Всеми правдами и неправдами мы стащили гусеницу с дороги, но проезд был очень узким, обочина быстро размякла и надо было любыми путями убирать с дороги танк. Для этого надо было два танковых троса, а они были только на птичнике, на танках, которые были в резерве. Как их доставить было проблемой, дорога простреливалась в упор, это можно было сделать только ночью, но беженцы уже стали выходить из подвалов освобожденных домов и собираться возле дота на въезде в Чернухино. Мы как могли, прятали их по ближайшим домам, так как на открытой местности оставаться было очень опасно. Люди были обезумевшие от страха и конечно же все бежали к нам сепаратистам-освободителям. Надо было принимать срочные меры, чтобы эвакуировать их с Чернухино хотя бы до трассы Дебальцево-Перевальск в район моего командного пункта на «крест», откуда на «Уралах» их можно было вывезти до Зоринки, где их ждали автобусы МЧС.
Выведя первую колонну беженцев до Зоринки, на обратном пути я заехал на птичник и, подъехав к танкистам, поставил задачу срочно зацепить за мою «Ниву» два танковых троса. Командиры убеждали меня, что это абсурд, что «Нива» не сможет протащить по полю два троса, застрянет в колее и меня расстреляют в упор вместе с этими тросами. Кто меня знает, со мной спорить бесполезно и если я что-то задумал, меня трудно остановить. С криками и матами наконец-то тросы были зацеплены за «Ниву». Помолившись Аллаху и первый раз в жизни перекрестившись, я завел двигатель и попробовал тронуться. На почве «Нива» буксовала, но как только выехала на асфальт, потащила тросы с легкостью. Дело в том, что с птичника на Чернухино было две дороги. Одна прямо с птичника через поле выходила в ложбинку и по ней выходила на асфальтную дорогу, ведущую с основной трассы на Чернухино. А по второй надо было выезжать на основную трассу и под носом укропов перед мостом уходить влево по асфальту в Чернухино. Выезжая из птичника, я понял, что по полю мне не пройти и рванул по асфальту. Тросы как бешенные мотылялись за «Нивой», выбивая с асфальта снопы искр. Скорее всего, укропы очумели и не могли понять что происходит, так как я на «Ниве» летел к ним в гости. Перед мостом резко повернул налево и нажал на газ до полика. Укропы очухались и открыли бешенную стрельбу, но было поздно, я несся по асфальту и от прицельной их стрельбы меня спасала посадка деревьев вдоль дороги. Впоследствии я еще сотни раз летал на своей «Ниве» по этому пути, уходя то в поле или объезжая по асфальту, чем приводил их в замешательство, выигрывал время в открытии огня и естественно вызывал бешеную ярость своей непоражаемостью. Фишкой было то, что на «Ниве» был еще оторван глушитель и звук моей «ракеты» был слышен очень далеко, но как я писал ранее мой Ангел-хранитель и Аллах и были на моей стороне. Когда я разметая лужи и брызги грязи, пролетел по крайней улице Чернухино и подъехал к дому, где был укрыт танк, тем самым вызвал бурные аплодисменты моих солдатушек, наблюдающих эту картину. Теперь можно было смело цеплять тросы за танк и совершить очередной подвиг, расчистив дорогу от подбитого танка.
Подбитый танк решили убрать с дороги с помощью танка командира танкового батальона. Это был украинский танк «Булат», который нам «подарили братья укропы». Хорошая машина. Мы, конечно же очень рисковали и не хотели, чтобы такой дорогой «подарок» сожгли сами же дарящие. Я попросил нашу пехоту открыть огонь из всех видов оружия, пока мы будем возиться с подбитым танком, пытаясь убрать его с дороги. Пехота – молодцы, рассредоточили свой огонь и не давали укропам «поднять голову». Была опасность еще в том, что под сгоревшим танком могла быть еще одна мина и я боялся, что мы наедем на нее, но времени было в обрез и деваться было некуда. Зацепили танк и «Булатушка», ревя двигателем, буксуя на грязном асфальте, всеми правдами и неправдами пытался оттащить танк в сторону. Механик сильно нервничал и выжимал из танка все его силы. Наконец-то подбитый танк тронулся с места, и я стал орать танкисту, чтобы он стащил его на обочину. Неимоверными усилиями это у нас получилось, но к нашей беде у «Булата» лопнул палец на гусенице и он «разулся». В дальнейшем наши мужественные танкисты еще в течение трех суток под обстрелом сделали все возможное и невозможное, чтобы обуть гусеницу и спасти танк. Его спасло еще и то, что он сам сполз в кювет и был скрыт от укропов высотой дороги , а так же густой посадкой придорожных деревьев. Танкисты – герои и просто молодцы!
Многих беженцев с Чернухино на «крест» мы эвакуировали на санитарных МТЛБ. Всех женщин садили во внутрь, а мужчины ехали сверху на броне. Эти 5 км казались бесконечными, хотя по времени эта езда занимала не более 20 минут. По началу меня поражало, что люди не просили есть, а все очень жадно пили воду. Только впоследствии я узнал, что многие колодцы были, отравлены вылитой туда соляркой и всех людей мучила сильная жажда. Это мне напомнило кровавую бойню в Беслане, когда освобожденные детишки с жадностью пили воду. Эту картину вживую я увидел здесь в Чернухино, где первыми словами у беженцев было: «Дайте, пожалуйста, попить». Техники для вывоза всех беженцев категорически не хватало, многие взяв с собой самое необходимое шли вдоль дороги пешком. Вереница беженцев тянулась из Чернухино нескончаемым потоком. Люди шли, невзирая на то, что рядом рвались снаряды и мины. Эта картина просто разрывала сердце, так как все происходило в 21 веке и где? На Украине!!! В это тяжело верить, но это есть горькая правда. Я поставил задачу на «кресте» останавливать все пустые машины, идущие в тыл и грузить в них беженцев. Только в первый день, таким образом, мы вывезли более 800 человек, в основном стариков, детей и женщин. Все это делалось под обстрелом, поэтому главной задачей было в самые короткие сроки отправлять людей в безопасную зону. Жалость усиливалась и тем, что многих беженцев сопровождали их четвероногие друзья, которые вместе с ними пережили эти ужасы войны, а здесь машины уходили, а они жалобно тявкая и скуля, бежали за ними следом.
Как то возвращаясь на птичник с Чернухино вижу, вдоль дороги идут загруженные баулами мужчина и женщина. Зацепившись за баулы рядом семенят мальчонка лет 5-6 и девочка лет 7-8. Тормознул, кричу загружайтесь быстрее, подвезу. Под нескончаемым потоком слов благодарностей они загружают свои баулы в багажник и садятся в машину. Всю дорогу дети твердят одно: «Мама больше не будет войны?! Бомбы больше не будут падать ?! Поворачиваюсь к ним и как можно ласковее говорю :»Все детишки, больше не будет войны». Они улыбнулись мне наверное первый раз . Сколько страданий пришлось им пережить было видно по им уже не детским глазам. Девчушка нежно прижимала к себе плюшевого медвежонка, гладила его по голове и приговаривала: «Все Мишулька, мы убежали , теперь не будут по нам стрелять» Боль сжимает грудь. За что, за какие грехи эти дети познали все ужасы войны не прожив еще и десяти лет?! За то что родились на Донбассе ?! Они ехали в Россию к родственникам. До Алчевска , с автовокзала которого уходят автобусы 30 км. Не смотря на их протесты, решил довести их до города. Всю дорогу они рассказывали о тех ужасах, которые им пришлось пережить и благодарили Бога, за то что остались живы. На прощание, я вытащил из своего «Скорпиона» два патрончика и вручил их детям. Один девочке, второй мальчику. Мальчонка с восторгом сжимая патрон спросил:» Это настоящий ? Настоящий -отвечаю. Держи на память от дядьки Юстаса. Мне так хотелось еще раз увидеть их улыбки, но угостить было не чем, кроме как подарить им эти два патрона. На обратном пути остановился в Зоринске. Там обосновался штаб МЧС. Переговорил со старшим, что бы убедил водителей автобусов выезжать до » Креста» быстро разворачиваться и на обратном пути подбирать всех беженцев идущих вдоль дороги. Молодец! Он эту задачу выполнил. На Зоринском блок посту меня окружила толпа журналистов всех мастей, с одной просьбой вывести их , что бы они засняли эпизоды эвакуации. Обьяснять им, что там рвутся снаряды, было бесполезно, но и рисковать их жизнями я не имел никакого права. Тогда ко мне подошел Александр Рогаткин. Мы были уже знакомы и мне очень нравились его правдивые репортажи. Он просто умолял взять его и оператора с собой, всего два человека. Отказать Рогаткину было выше моих сил. Говорю ему, пока я здесь отбиваюсь, пробирайтесь до моей «Нивы» и садитесь. Что такое везти в пекло двух журналистов Центрального телевидения — просто безумие, случись что с ними, мне бы не сносить головы. Оно практически так и вышло. Только мы заехали в Чернухино и забежали в крайний домик, тут такое началось, «мама не горюй»!. Укропы просто ошалели! Вокруг творился такой кромешный ад, что говорить о какой то съемке, просто нет ни какого смысла. Главной задачей теперь стало спасти журналистов и вывезти их из Чернухино. Веранду нашего домика разбило прямым выстрелом из гранатомета. Все покрылось дымом, пылью и гарью. В образовавшийся проем бойцы открыли огонь из всех видов имеющегося оружия и все орали одно:» Уводите журналистов!». Добежав до своей » Нивы» я прямо на ней заехал во двор домика и стал орать , что бы выводили журналистов. Первым появился Рогаткин, от разорвавшейся рядом мины его отбросило на клумбу. Слава Богу, живой. Схватив его за руки , что есть силы потащил его к » Ниве». Закинув его на заднее сиденье, побежал в дом за оператором. В дыму и пыли ни как не мог разобраться кто где и орал не истовым голосом:» Где оператор, ведите ко мне!» Наконец то два бойца под руки вывели обезумевшего оператора и усадили в » Ниву» . Смотрю в » Ниве» нет Рогаткина, начинаю опять орать, что бы нашли Рогаткина. Вдруг из машины выползает оператор и кричит, что Рогаткин в машине. Да он оказался в машине на полу между передним и задним сиденьями. Запускаю двигатель и выжимая все силы с бедной «Нивушки» мы покидаем Чернухино. Проехав «Крест» притормозил у обочины. Только тогда мои бедные журналисты стали приходить в себя. «Ну что прокатнулись»? -язвительным тоном спрашиваю их, на что они мне отвечают:» Юстас, вот это «жопа» ! Мы в такую даже в Сирии не попадали ! Рогаткин потерял свои очки и судя по тому , как переживал, они были очень даже не дешевенькими. Ну я с язвой опять парировал:»Ну садитесь в машину, вернемся, поищем». Видели ли бы их физиономии. Нет говорят:» Хорош! Нам и этого хватило на всю оставшуюся жизнь». Сняли короткий репортаж на месте и я благополучно доставил их назад в Зоринск.
+ + +
Не думал, что на этой войне мне придется повстречать и очень много женщин, которые наравне с мужчинами будут защищать свою Родину. В какой-то мере понятно, когда я встречал снайперов или военнослужащих медиков, но мое искренне удивление и восхищение вызывали девчонки, которые были в составах минометных расчетов. И это были не только молодые девчонки, которых влекла военная романтика, но были и взрослые, умные женщины, имеющие не только детей, но даже и внуков. И как на всякой проклятой войне многие из них погибли, до конца выполнив свою роль Матери-героини и роль Героя-воина. Низкий поклон им и наше мужское восхищение.
За всю войну в Афганистане и Таджикистане я ни разу не надевал бронежилет. Да и здесь полгода прыгал как архар без него. На меня его надели после того, как я три недели ходил с осколком в спине и даже не понял, когда меня ранили. Сперва на спине под левой лопаткой начала надуваться шишка. Я думал, что простыл и это лезет фурункул. Хотя в жизни у меня их никогда не было, где бы я не бывал и как бы я не простывал. Когда шишка вздулась почти как кулак и боль стала невыносимой, при выезде в Свердловку за боеприпасами, «Рим» чуть ли не силой затащил меня в местную больницу к хирургу. Положили на операционный стол, сделали местную анестезию и под мои стоны и вопли стали резать эту «беду». На удивление всего персонала и мое тоже, хирург на конце пинцета показал стержень моего «фурункула» в виде рваного осколка величиной со спичечную головку. И эта зараза сидела во мне в двух сантиметрах от сердца. Конечно же, ложиться в больницу я категорически отказался и убежал на передовую. Но перед тем как бежать, два телохранителя Сани Гайдея надели на меня этот бронежилет, за что я благодарен им по гроб жизни. Буквально через три дня я получил в спину пулю снайпера. Расстояние было далековато, но если бы не этот бронежилет, сейчас бы не писал эти строки.
Приехав после операции по изъятию осколка в свое «бунгало», стал осматривать форму и куртку, в которой бегал до этого и обнаружил; Точно, в «афганке» и в куртке были рваные отверстия. Напрягая память стал вспоминать, когда бы это могло случиться и припомнил. В первые дни, когда мы захватили окраину Чернухино, к крайнему дому я пригнал нашу ЗУшку, чтобы ее огнем проделать проход в минном поле до пролома в заборе, который мы сделали танком. Тогда мы попали под бешенный огонь «укропов» и я с командиром группы с позывным «Фотон» укрылся в каких-то развалинах. По нам били снайпера и не давали перебежать на другую сторону улицы в более надежное укрытие. Через минут 20 нас стали накрывать минами и мы перекрестившись, прикрывая друг друга, решили все же попробовать перебежать. Выскочив в разбитое окно, упали на землю у стены, которую выше нас просто крошило пулями, надо было проползти за угол и постараться сделать стремительный рывок. Я это рывок сделал , когда забегал в калитку соседнего двора, сзади рванула мина и при «помощи» удара взрывной волны , просто в нее влетел. Ко мне подбежал раненный в руку солдат без оружия, здоровой рукой схватил за шиворот и буквально силой затащил в подвал дома. Тогда я почувствовал , что меня что-то кольнуло в спину, но не обратил на это внимание, так как даже на майке практически не было следов крови. В последствии еще недели три мой дорогой Олежка, получивший приказ от Гайдея следить за моим здоровьем и делать перевязки каждый вечер, строго исполнял этот приказ. Он всегда дожидался моего приезда в «бунгало» во сколько бы это не было и первым делом, протирая руки спиртом, приглашал меня на экзекуцию и с нежностью самой «лучшей медсестры» промывал и прочищал мою рану. За три недели кровопролитных боев нам удалось освободить половину Чернухино и «зацепится» за крайние дома Дебальцево. Дальше продвигаться просто не было возможности из за отсутствия резервов. Крайний прибывший резерв состоял из молодых и необученных бойцов. Я был просто ошеломлен, когда вывел их под мост и начал ставить задачу, поясняя , как броском выдвигаться до крайних домов. « Укропы» обнаружив нашу группу открыли шквальный огонь. Бойцы залегли за железнодорожной насыпью и открыли ответный огонь. Вдруг несколько бойцов стали кричать, что их автоматы не стреляют. Подползаю к ним, беру в руки автомат и обнаруживаю, что он даже не снят с предохранителя. Даю команду срочно отползать обратно под мост. В течении минуты выясняю ужасную картину. Из сорока семи человек, 28 держат в руках автомат впервые !Разбираться, кто и где формировал это подразделение некогда. Беру у одного из бойцов новенький весь в масле автомат и в течении 10 минут обьясняю и показываю , как правильно пристегивать магазин, что бы его не перекосило, как правильно не сопровождая передергивать затвор, как целится и вести огонь. Вы можете представить себе такую ситуацию, когда вокруг все громыхает и стреляет ?! После этого инструктажа мы перебежками, огрызаясь на ходу с небольшими потерями, но все же пробрались к крайним домам. После взятия Дебальцево , я как то встретился с несколькими из этих юнцов, уставшие, грязные, с закопченными лицами, но в одночасье ставшие настоящими мужчинами. В этой сложившейся сложнейшей обстановке приезд батьки Николая Ивановича Козицина на участок фронта здорово поднял дух казаков. Я лично убедился в мужестве этого казачьего генерала иногда переходящее в браваду, но это мое мнение и если бы не лично Козицин, повести в атаку казаков было бы намного сложнее. В первый день идти в бой на Дебальцево казаки отказались, так как ждали команду своего генерала. Тогда я очень надеялся на их помощь. За сутки до начала наступления собрал всех полевых командиров в штабе у «Магадана», разговор был тяжелым, но в тот момент убедить я их не смог. Они тупо ждали приказа Козицина на наступление. В сердцах и эмоциях я назвал это предательством, так как в атаку по всему фронту пошло все ополчение. Единственные, кто меня поддержал – это «Рим», «Фотон» и «Леший». На правом фланге своих казаков повел в бой Паша Дремов, до этого сформировавший из них отдельный казачий полк в составе Народной милиции ЛНР. 14 февраля казаки Козицына стали съезжаться на нашей базе в Комиссаровке. Все войско прибыло на легковых автомобилях и порядком составляло около 600 человек. Это была реальная сила, которая могла нам реально помочь. Укропы огрызались ожесточенно и нашим командованием в бой практически были введены все резервы, появление войска Козицина было очень своевременным. Построив всех командиров у стены, на которой куском угля схематично нарисовал передний край противника, места расположения наших войск и ту задачу, которую предстояло выполнить им . Загрузив первые шесть КАМАЗов, повел колонну в Чернухино, выгрузившись у пролома в стене, разбил на группы, еще раз уточнил задачу и под сопровождением проводников отправил их к мосту, сам вернулся обратно за остальными. Когда первая группа его казаков численностью более 300 человек, пройдя между вагонами вышла на рубеж моста, встретив не такое уж сильное сопротивление «укропов», залегла в лесу. Ни один из казачьих командиров поднять своих казаков в атаку не смог. И тогда к мосту я повел лично Козицина.
Козицин приехал на своем «Хаммере» и мне пришлось убедить его оставить машину на «птичнике», так как в Чернухино он был бы очень желаемой мишенью. Пыхтя и кряхтя этот мощный казак кое-как втиснулся в мою «Ниву». Подъехав к Чернухино, был поражен тем, что основная масса казаков разбрелась по ближайшим домам и в атаку на Дебальцево идти не очень торопилась. Появление Козицина у многих вызвало удивление и оторопь. Выбравшись из «Нивы», Козицин стал покрывать на чем свет стоит своих нерадивых командиров, которые при виде его резко начинали суетиться, собирать своих бойцов в группы и уводить между железнодорожными вагонами к мосту. К Козицину по его команде принесли установку «Партизан» (установка «Партизан» — одноствольная направляющая для стрельбы реактивными снарядами «Катюши»). Установив ее на окраине улицы, он указал направление стрельбы и стал корректировать ее огонь. Каждый выстрел сопровождался огромным шумом, и я понимал, что через минут 10-15 укропы накроют нас своей артиллерией. Подойдя к Козицину, я чуть ли не приказным тоном просил его прекратить стрельбу, но он не хотел слушать. И тогда, собрав в своем голосе весь «металл», я объяснил ему, что сейчас прилетит «ответка» и от этой «ответки» нам мало не покажется и за все ее последствия будет отвечать он. Только после этого он дал команду прекратить стрельбу. По радио мне сообщили, что казаки Козицина, пройдя вагоны залегли в лесу и продвигаться к мосту отказываются. Тогда я опять подошел к Козицину, доложил сложившуюся обстановку и он принял решение идти лично на мост. Я был категорически против, так как он все-таки был одиозной личностью и не дай Бог случись что, я не знал какую ответственность при этом буду нести я. Надо отдать ему должное за смелость и храбрость, не слушая никого, он решил идти. Собрав оставшихся казаков, мы стали выдвигаться к мосту. В отличие от него я был налегке, а ему в своей полной боевой экипировке да и к тому же в его возрасте конечно же было идти тяжеловато. По этой тропинке между вагонами в Дебальцево вошли тысячи ополченцев. По этой тропе на своих плечах они перенесли тонны боеприпасов. По этой тропе из Дебальцево они вынесли десятки раненных и убитых. На этой тропе ковалась победа в Дебальцево. Эту тропу можно сказать обнаружил случайно, поняв то, что Дебальцево в лоб не взять, стал судорожно искать пути обхода укрепрайона на «шлачке» и обнаружил этот обход благодаря Гуглу. Да, вошли в Дебальцево без танков и благодаря этой тропе спасли сотни жизней своим воинам. Вагонами мы были защищены от артиллерии укропов. Даже узнав о маршруте нашего движения, они изо всех сил пытались воспрепятствовать этому, но практически, им это не удавалось. Пробить пять рядов вагонов не мог не один снаряд. Попасть из миномета в двухметровое расстояние между вагонами было тоже очень сложно. В основном от осколков страдали ноги, но при сильном обстреле мы ложились под вагонами между колесных пар и практически были недосягаемы для осколков. По этой тропе в Дебальцево вошло практически и все войско Козицина, который повел их в бой сам лично. Примерно через час мы вышли к лесной посадке, где залегли казаки. Отдышавшись и перекурив, Козицин стал пытаться подозвать к себе командиров. К моему удивлению никто на его крики не реагировал. Я видел, как в нем закипает бешенство, как все его крики и призывы к добровольцам результатов не дают, подошел к нему, взял его под руку и сказал: «Николай Иванович, я доброволец. Пошли». И мы пошли с ним вперед по вытоптанной тропе, которая вела к мосту через лес, переступая через лежавших на тропе и возле нее перепуганных казаков. Я шел и стыдил всех лежавших бойцов, призывая их подняться, так как в бой идет сам Батя Козицин и видел, что чертыхаясь и матерясь, они поднимались и шли за нами. Подойдя к мосту, у крайнего дерева увидел «Лесника», гниловатого мужичка, с которым мне уже пришлось пару раз конфликтовать из-за проявленной трусости. Подойдя к нему, задал ему вопрос: «Что, казак, опять трусим?». На что он мне начал высказывать, что я стараюсь загнать их в пекло, при этом оберегая своих людей. Я показал рукой на Дебальцево и сказал, что мои люди уже почти неделю бьются там и ждут когда к ним на помощь придут они. Мы с Козициным обошли «Лесника», несмотря на то, что он пытался что-то там объяснять, утверждая, что впереди снайперы и вперед идти нельзя. Выйдя под мост вдвоем, я обнаружил свою группу прикрытия, которые держали под прицелом пулемета крайние дома в Дебальцево, откуда велась стрельба. Первым возмущенным вопросом старшего группы было недоумение почему казаки залегли в лесу и не идут дальше. Я показал ему на Козицина и сказал подойти к нему и задать вопрос лично. Козицин выслушав моего старшего, в течение трех минут разобрался в обстановке, подошел к крайней опоре моста и с хладнокровным спокойствием стал из «подствольника» посылать гранаты в сторону укропов. Я не знаю как назвать это – бравада, мужество, храбрость или личный пример? Но когда я крикнул в толпу лежащих казаков: «Смотрите, Батя воюет, а прикрыть некому», в тот же момент все казаки дружно поднялись и перебежками стали собираться под мостом. Многие из них, подбегая к Козицину, вели огонь в сторону укропов. Начался бой. Козицин подзывал к себе командиров, ставил задачи и они группами под прикрытием нашего огня стали заходить в Дебальцево. Я прилег у одной из опор моста, с облегчением вздохнул и понял, что назад они уже не побегут и будут двигаться только вперед, в дальнейшем мои мысли подтвердились. Казаки дрались отчаянно и с уверенностью могу сказать, что во взятии Дебальцева они сыграли немаловажную роль. Улица за улицей продвигаясь вперед казаки дошли до «промзоны,» где встретили ожесточенное сопротивление. На исходе были боеприпасы, «садились» батарейки на радиостанциях. Надо было эвакуировать раненых. Ни каких резервов у командования не осталось. На выручку прибыл резерв казаков возглавляемый начальником штаба. Генерал «Михалыч», начальник штаба Козицинского войска. Благороднейшей души человек, весельчак и балагур и к тому же очень уважаемый командир не только среди казаков. Получив задачу и запасные аккумуляторы к радиостанциям, он повел свою группу через Чернухино в Дебальцево. К тому времени укропы вычислили маршрут движения наших групп и устроили ему засаду перед мостом. Пробившись под мост, они заняли круговую оборону и в течении восьми часов в полном окружении отбивали атаки. Когда с ними прервалась связь, я просто не находил себе места и более того, не имел никаких резервов, чтобы послать к ним на помощь. Как всегда в самые тяжелейшие минуты выручил заместитель командующего, который вместе со мной находился в бункере командного пункта на «птичнике». Только ему ведомыми способами он добился у командующего резерва, который прибыл и с ходу вступил в бой. Неимоверными усилиями мы деблокировали укропов и вытащили «Михалыча» из-под моста со всеми убитыми и раненными казаками. Смертельно уставшего я встретил его на «птичнике» и самой лучшей наградой для меня были его дружеские объятия и самое обыкновенное человеческое спасибо.
Наконец то «укропы» досконально разобрались о нашем пути проникновения в пригороды Дебальцево и наша безопасная тропа между вагонами стала приносить первые потери. На сортировочной горке товарной станции в Чернухино находилась башня и выставленные туда снайпера, стали приносить нам очень много бед. Наши горе — артиллеристы в течение двух недель пытались разнести ее в пух и прах, но это им не удалось. Их можно понять, так как попасть в нее за 15 км – задача не из легких, осложняющаяся еще и тем, что в 200 метрах от нее были жилые дома мирных жителей. Попытки подобраться к ней поближе на расстояние выстрела гранатомета стоило нам не одну жизнь, так как все улицы до нее были заняты укропами. Я возненавидел эту башню, да и не только я. Нас спасала матушка природа, нагоняя густой туман и скрывая наших бойцов от ее смертельных амбразур. В последствии я поднимался на нее и видел сколько гильз валяется у ее амбразур, пули многих из которых унесли жизни достойных ребят. Возможно когда-то в будущем те снайпера, что несли с нее смерть, увидев это фото, покаются и будут просить прощения у Бога. Американский летчик Изверли, сбросивший атомную бомбу на Херосиму, впоследствии сошел с ума. Думаю, что этих снайперов ждет та же участь. Стоя у окна внутри башни и рассматривая прилегающую местность, оценил, какая это была прекрасная позиция и как военный, на месте «укропов», я бы затащил на нее еще пару АГСов (автоматический гранатомет станковый) и пару крупнокалиберных пулеметов. Эта огневая мощь нанесла бы нам урона во много раз больше. Слава Аллаху, что среди укропов не нашлось такого стратега.
Когда я слышал о том, что укропы на оккупированных территориях снимают пластиковые окна с домов, кованные ворота, и все что представляет какую-либо ценность, отправляют домой с «Новой поштой», как-то верить этому не хотелось. Ниже снимок – доказательство тому, что они ни чем не чурались. Открыв двери этого склада, я поразился всему хламу, собранному ими здесь. Чего здесь только не было: от рваных ботинок до ржавых глушителей от ржавых «Жигулей». Какое-то цыганское крахоборство. Да простите меня, цыгане, за сравнение. Для панов — миллионы, для бойцов – тащи все то, что найдешь. ТРИНДЕЦ!!!
Это командный пункт укропов в Чернухино. Со стороны фронта он был прикрыт четырьмя рядами железнодорожных вагонов, которые стояли на так называемой горке. Обычной артиллерии попасть по ним было очень сложно, попасть с миномета – далековато. Они здесь бились до «последнего». Район имел мощные оборонительные сооружения, глаза, то есть наблюдательный пункт на башне, видел и всю округу. Мощный сконцентрированный артиллерийский кулак из восьми САУшек доставал наши позиции в любых направлениях и к тому же, передвигаясь вдоль железнодорожной, насыпи они постоянно меняли позиции и были практически неуязвимы. Бились ожесточенно и ушли с позиции только тогда, когда мы практически взяли уже Дебальцево.
Вот они херои – освободители, приехавшие на эту войну с Кривого Рога. По моему мнению их прислали сюда, как стадо баранов пригоняют на бойню. Мы сохранили им жизнь, хотя некоторых из своих бойцов мне приходилось сдерживать силой и не дать им их расстрелять. Я построил первую группу пленных на трассе перед разбитым птичником у села Софиевка. Повернул их кругом и показал разбомбленный «в хлам» их артиллерийским огнем птичник. Наглядно показал им прилегающую к птичнику местность, где не было ни одного следа боевой техники, не вырыто не одного окопа, не было не каких следов присутствия военных. На птичнике работало до сотни людей, было сотни тысяч птицы, она поставляла в Республику сотни тысяч яиц и это все было просто уничтожено. Они всё видели это своими глазами и стояли, понуро опустив головы. Ни у одного из них не было даже технического образования, это все были трудяги, и работяги из сел и деревень. Им не нужна эта война, их ведут на убой не далекие политики Украины. В наш прогрессивный век интернета, кто-то когда-то узнает себя на этой фотографии. Вспомнит эту войну, вспомнит пережитый кошмар и ужас, а главное должен вспомнить нас, которые уговорили их сдаться, спасли им жизнь и не дали обагрить своей кровью нашу святую землю. Может когда-нибудь они зададут себе вопрос, зачем пришли сюда и за что хотели убить нас? За это мы могли убить их, но простили и с миром отпустили домой. Но если это повториться и они вновь вздумают прийти нас убивать, теперь жалеть мы их не станем. Это должны они «зарубить на носу».
«Шлачка». Самый укрепленный блокпост. В первый день мы попытались атаковать ее с ходу, но встретили такое ожесточенное сопротивление, такое море огня, что я сразу понял, что впереди сильнейший опорный пункт. Наши доморощенные разведчики, кроме того, что перед ней минное поле и на вершине находится расчет крупнокалиберного пулемета, более ничего толкового не дали. Вторую атаку мы предприняли по железнодорожному мосту, пытаясь обойти ее справа, но там наткнулись на более бешенный ответный огонь со стороны тоннелей, где позиции укропов были укреплены не хуже. Как боевой офицер могу сказать, что мы сломали укроповский дух, убили в них моральные силы на сопротивление. Будь у них сила воли на сопротивление, нормальные командиры, которые смогли бы удержать в них воинственный дух при их нормальной организации обороны, теми силами, которыми на тот момент располагали мы, взломать их оборону, и развить успех наступления было бы невозможно. Опорный пункт, созданный на ней украми, можно назвать «Крепким орешком», который мы взять боем так и не смогли практически в течение месяца. В этом случае надо опять винить артиллерию. По этой «Шлачке» было выпущено тысячи мин и снарядов, которые все перепахали вокруг, но точных попаданий практически не было. Это наглядно видно на фото. Целые жилые вагончики, целая техника, брошенная украми, вагон боеприпасов и всякой снеди, которую впоследствии мы вывезли отсюда. С ее макушки укроповские наблюдатели корректировали огонь своей артиллерии, наводили САУшки и танки, «охотились» за нашей техникой, прорывающейся с птичника в Чернухино. Спаренный пулемет «Утес» поливал меня градом пуль, когда я на своей «Ниве», выпендриваясь, проезжал по асфальту в Чернухино и обратно. Под прицелом ПТУРов была вся трасса, проходящая мимо на Дебальцево, автомобильный и железнодорожный мосты. Все поля вокруг утыканы минами, а рокатные полевые дороги перекрыты минными шлагбаумами. Атаку на «шлачку» мы вели с трех позиций. С фронта – со стороны моста и птичника, с тыла – со стороны моста и железной дороги, выходившей с Чернухино и со стороны поселка 8-е Марта. В одной из атак нам помог и укроповский танк, подошедший по трассе на расстояние прямого выстрела и восемью выстрелами «размочивший» позицию «Утеса» на вершине «шлачки» и второй этаж дома у «шлачки», в котором сидели снайпера и расчет пулемета. Мы тогда сидели под мостом, а экипаж укроповского танка подумал, что мы уже находимся на «шлачке» и своими выстрелами очень нам помог в ее освобождении. Досадный гол в свои ворота, такое часто встречалось на этой войне. А расчет этой ЗУ-23 расстреляли мои танкисты.
Вот оно знамя Победы. Это первое знамя, которое было водружено на опорную мачту на «Шлачке». Это первое знамя, которое было водружено над Дебальцево. Я лично был свидетелем, как после того, как оно зареяло на мачте, по близлежащим улицам покатилось громогласное «Ура!» и стрельба из стрелкового оружия, обозначая салют. Тысячи погибших в Дебальцево военных — это успех Киева. Поспешное и позорное отступление украинских карателей из Дебальцево, обернувшееся, по данным ДНР, тысячами погибших, войдет в историю Украины, как «успешная операция». Именно так в эфире телеканала 112 заявила народный депутат Украины от «Блока Петра Порошенко» Ирина Фриз. «Я бы не говорила, что Дебальцево является трагической историей наших военных. Дебальцево, наверняка, войдет в историю Украины, как успешная операция, проведенная Вооруженными Силами. Потому что в тот момент, когда вооруженные силы врага рассчитывали на то, что смогут окружить наши войска, и там будет 5-7 тыс. военнослужащих, и предлагали им сдать свою военную технику, оружие и выйти с белыми флагами из окружения, они потерпели поражение», — заявила Фриз.
Не знаю о каком поражении пишет эта мадам. В лобовую атаку на Дебальцево 22 января 2015 года я пошел со своим подразделением «Рим» на трех БМП, одном БТР и одном танке на город с гарнизоном укропов более восьми тысяч. Со стороны Стаханова на укрепрайоны вооруженных до зубов укропов начали наступление казаки Дремова и ополченцы Луганщины не более полутора тысяч бойцов. За месяц кровопролитных боев мы не только окружили группировку укропов, но наголову разбили и заставили бежать, при этом бросив сотни единиц техники, орудий и сотни тысяч боеприпасов. Потому что наше дело правое и мы гнали врага с родной земли. И думаю, что настанет время, когда мы с позором выгоним укропов и со всего Донбасса. Вот и закончилась Дебальцевская эпопея. Ранее, рассматривая карту с расположением наших и укроповских сил, я не раз задавался вопросом, почему мы не пытаемся захлопнуть этот котел так же, как и Иловайский. Задавал его на всех уровнях и ни разу не получил нормального ответа. Когда наконец-то было принято это решение, опять думал, почему стратеги приняли решение делать это в разгар зимы по пояс в снегу и почему не хотели сделать это раньше. С одной стороны я догадываюсь, но это мое личное мнение и публиковать его у меня нет желания. Как бы то не было, я горжусь, что я принял в этой операции непосредственное участие, к сожалению роль моего участия по достоинству может оценить очень узкий круг. Как-нибудь в своих последующих мемуарах я напишу более детально о всех плюсах и минусах и раскрою некоторые подробности, когда сделать это позволит время. Это война погубила много жизней, и оставила многих мирных людей без домов и средств на существование. Кому нужна это бессмысленная война? Политикам? А кому как не им. Ведь они отмывают деньги, не задумываясь о том, что на месте этих ни в чем невинных стариков, маленьких деток и простых людей могут оказаться кто-то из их родных. На данный момент мы должны сказать нет войне, кто как не мы можем изменить наше будущее. Мы можем изменить это хотя бы тем, чтобы уменьшить свою агрессию не смотря ни на что, радоваться солнышку, которое светит нам даже сквозь тучи, и радоваться тому, что дает нам Бог. Ведь все что не убивает нас, делает нас еще сильнее!!!
(От Редакции: Стилистику, орфографию и пунктуацию данного материала мы сохранили авторской).
Наиль Нурулин, позывной «Юстас»
https://ok.ru/profile/195831755/statuses/68628783101387
https://ok.ru/profile/195831755/statuses/68982560323019