В книге Бориса Полевого (Борис Николаевич Кампов) «До Берлина — 896 километров» есть две главы — «Матка Боска Ченстоховска» и «Немного мистики». Как пишет автор сайта ArtOfWar.ru, советский журналист и писатель-прозаик, автор знакомой со школы «Повести о настоящем человеке» будучи во время войны корреспондентом, побывал в Ченстохове, только что освобожденном советскими войсками. То, что он там увидел, отражено в его воспоминаниях.
Несомненно, что писатель увидел намного больше, но ниже приводится только то, что пропустила советская цензура. Однако впечатляет даже «пропущенное»! Вот что сообщил уважаемый автор:
«И вот разведчики сообщили, что эсэсовцы заминировали монастырскую церковь, заложив под нее огромный заряд взрывчатки с дистанционным взрывателем.
Расчет такой. Когда город будет занят Красной Армией, взрыв разворотит церковь и погребет икону. Вина падет на наши части, и против них обратится проклятье всего многочисленного католического мира.
Маршал Конев, начавший свою военную службу с комиссарских постов, оценил все последствия такой провокации.
Опытный офицер, как раз тот самый подполковник Николаев, который только что вернулся от словацких партизан, получил приказ вылететь в Ченстохов. Приземлиться. Связаться с комендатурой. Мобилизовать любую проходящую мимо саперную часть, выставить у монастыря охрану, в монастырь никого не впускать, кроме саперов, разминировать церковь и сохранять строжайший Порядок. Не знаю уж, простят ли меня в «Правде», но, пользуясь старой дружбой с Николаевым, я упросил его захватить меня в этот полет…
В темноте храма, пропахшего воском и мышами, виднелись несколько монашеских фигур, стоявших в молитвенных позах. Они созерцали икону, но выражение лица у ближайшего к нам немолодого коренастого розовощекого монаха было отнюдь не молитвенное, а какое-то восторженно-возбужденное.
Наш провожатый поставил нас в отдалении от иконы.
— Глядите на нее, глядите и старайтесь ни о чем не думать. Забудьте, где вы, кто вы и зачем вы здесь. Просто стойте и смотрите. — Отец Сикст уже проветрился по дороге. Говорил связно и даже напористо.
Мы постарались воспользоваться его советами. Но против воли всяческие мысли лезли в голову. Этот неведомо что сулящий нам «слоеный пирог» из воинских частей, эти бомбы, лишь чудом невзорвавшиеся, и этот старик со своей романтической историей — было о чем подумать. Но усталость, а может быть, и замысловатые настойки брали свое. Я было начал дремать, но что это? Раскрыл глаза. Икона, во всяком случае лик и рука Богородицы будто бы покрылись туманом, растаяли, а потом из тумана стало прорисовываться другое лицо: округлое, совсем юное.
Оно проступало не сразу, а как бы отдельными частями — сначала губы, брови, потом нос, глаза, прядь волос, выглядывавшая из-под оклада. И вот уже совсем иной образ смотрел на нас из искрящейся бриллиантами ризы. Оклад, риза, ребенок — все это осталось, как было раньше, а вот сама Богородица неузнаваемо изменилась.
Она не была похожа ни на одну из известных Богородиц или Мадонн, не напоминала ни одну из картин итальянского Возрождения, и если что-то и роднило ее с теми образами, то это черты человеческой чистоты. Это была смуглая девушка, ярко выраженного восточного типа, девушка лет пятнадцати-шестнадцати. Здоровье, физическое и духовное, как бы проступало сквозь смуглоту кожи. Продолговатые глаза, большие, миндалевидные, несколько изумленно смотрели на нас, а пухлые, неплотно сомкнутые губы вызывали отнюдь не религиозные эмоции. Мне почему-то пришло в голову, что девица эта походила на Суламифь, и не из Библии, а в интерпретации известного рассказа Куприна. (Попутно заметим, что церковный историк Никифор Каллист о внешнем виде Пресвятой Богородицы писал так: «Она была роста средняго, или, как иные говорят, несколько более средняго; волоса златовидные, глаза быстрые, с зрачками как-бы цвета маслины (видимо, неправильный перевод: имелись в виду ЗЕЛЕНЫЕ оливки — ред.); брови дугообразныя и умеренно — черныя, нос продолговатый; губы цветущия, исполненныя сладких речей; лице не круглое и не острое, но несколько продолговатое; руки и пальцы длинные… Это описание скорее славянки, а не «восточной девушки» — ред.)
Кто-то тихо пожал мне локоть. Николаев смотрел на меня, и лицо у него было несколько растерянным.
— Ты что-нибудь видел?
— А что?
— Чертовщина какая-то.
Мы оглянулись. Сикст стоял возле все в той же позе и, как казалось, даже дремал. Фигуры монахов будто растаяли. Так же потрескивали свечи, освещавшие лик Богоматери, немолодой, измученной заботами женщины, прижимавшей к себе ребенка.
— Что ты видел?
— А что ты?
— Может быть, господа офицеры желают спать, ведь у вас был такой тяжелый день, — сказал Сикст, будто и не слышавший наших удивленных восклицаний.
Мы вышли из храма. Снег совсем прекратился, и луна, светя в полную силу, заливала все подворье. В фиолетовом ее свете как-то особенно красиво выделялись пухлые белые подушки, покрывавшие с подветренной стороны сучья, стены храма, штабель пузатых мин. Сержант Корольков сидел на этом штабеле и курил, а его монашеская команда теснилась возле, напоминая стайку грачей. При виде нас он вскочил, лихо откозырял. Монахи тоже вдруг вытянулись. Сразу стало видно, что он недаром провел с ними время.
— Разрешите доложить, разминирование закончено. Тридцать шесть авиабомб извлечены и разряжены. Отысканы два взрывателя: один ударный — ловушка в лазе, другой, химический, с дистанцией дней на десять. Вот они. — Он показал на два каких-то прибора, лежавших в сторонке на доске…» ![Базилика [Jerzy Czaplinski]](http://artofwar.ru/img/m/maa/text_0670/dsc_0633-1.jpg)
В базилике перед иконой в наше время.
+ + +
Советский летчик Михаил Девятаев угнал из немецкого плена… самолет! В этом героическом перелете ему помогал… сам св. Архангел Михаил! Об этом он смог рассказать много позже, да и то — ограниченному кругу людей: в атеистическом СССР подобные подробности могли очень печально отразиться на его жизни. Читайте об этом наш материал.