Интервью с командиром 1-го территориального батальона ВС ДНР Сергеем Поповым (позывной «Длинный»)
Царьград продолжает серию интервью с общественными, политическими и военными деятелями Донецкой и Луганской народных республик.Сегодня нашим собеседником стал командир стоящего на защите Горловки 1-го территориального батальона ВС ДНР Сергей Попов (позывной «Длинный»), прошедший с весны 2014 года путь от рядового ополченца до комбата.
— Сергей Анатольевич, расскажите, до начала всех событий в Донбассе Вы кем были и чем занимались?
— Был автослесарем, имел свою СТО по ремонту кузовов.
— Вы сам местный житель, горловчанин?
— Да, здесь в Горловке родился и проживаю. Здесь у меня дом, семья — жена и дети — дочь и сын приемный. В армии не служил, военных училищ не заканчивал. Военную науку пришлось постигать в бою. Были хорошие наставники, в том числе из тех, кто проходил Афганистан. Приходилось учиться всему на ходу.
— А политически к кому-либо примыкали?
— Нет, ни в каких политических партиях и движениях не состоял. Во время событий в Киеве до 22 февраля 2014 года я не отлипал от телевизора и уже тогда понимал, что будет активная фаза войны, потому что уже тогда были выкрики и высказывания, что надо зачистить, поломать весь Донбасс. Это все накручивалось еще с момента первой, «оранжевой революции» 2004 года. Сами же националисты, будущий «Азов», «Правый сектор» тренировались ещё вообще с 1990-х годов. Всё это отслеживалось СБУ, об этом знали, но никак не реагировали. Всё это активно проплачивалось западными спецслужбами и компаниями. Ведь чтобы подготовить бойцов — нужны и средства, и специалисты.
— Расскажите, как и с чего для Вас началась эта война?
— Последним толчком стал государственный переворот в Киеве 22 февраля 2014 года. В этот день был первый сбор самообороны Горловки. Тогда нас собралось примерно человек 60, 23 февраля нас было 300, а 1 марта уже 2000 человек только в Горловке. Нам 23 февраля мэр города выделил помещение, и мы официально зарегистрировали нашу группу «Горловская самооборона». Начиналось все с этого. В первую очередь, задача стояла не допустить сюда в город боевиков «Правого сектора» (запрещенная в России организация — прим.ред.), не допустить бесчинств, вандализма в отношении памятников и всего остального.
14 апреля 2014 года уже после провозглашения Донецкой Народной Республики был штурм УВД. Начальник Горловского УВД, ставленник Киева Крищенко со своим заместителем Приступой отказались перейти на сторону народа или добровольно написать заявление об уходе, они тогда даже применяли оружие против пришедших к зданию УВД людей. Сам штурм проходил спонтанно. Если бы они не сбросили с козырька здания мальчика, водрузившего российский флаг, то, возможно, штурма и не было бы. Но после того как это произошло, здание было взято активистами за 20 минут. После этого мы понимали, что ни у кого дороги назад не было. Тем более в Славянск уже зашёл отряд Стрелкова, а киевское руководство объявило о проведении в Донбассе карательной операции. Когда они направили сюда войска, чтобы силой подавить людей, стало понятно, что следует готовиться к войне.
Донецкая область. 13 апреля 2014 г. У одного из отделений милиции города Славянска. Фото: Михаил Почуев/ТАСС
Потом 10 мая я вместе со своей женой попал в Славянск. Мы участвовали в обороне города и выходе из него. Очень жалко было оставлять Славянск, он стал в душе родным. Там погибли некоторые наши ребята. Я думаю, что мы туда еще обязательно вернемся.
— Вы находились в Славянске, выходит, с 10 мая до момента выхода из города 5 июля?
— Да.
— А в каком подразделении?
— В подразделении «Гуся». Потом он сменил позывной и стал «Диким». Стояли мы на летном училище. В этом подразделении были как крымские, так и наши местные ребята из Славянска, Горловки, Макеевки. «Умка» наш был, впоследствии он погиб здесь, на Гольме. Славянские ребята, которые вышли, некоторые тоже погибли потом, и похоронены здесь на нашей земле. И я думаю, что мы свои обещания выполним и вернемся в Славянск.
— После выхода из Славянска Вы вернулись в Горловку в подчинение к Безлеру?
— Безлер прибыл в Горловку из Славянска еще накануне 14 апреля и начал здесь активно создавать армию, организуя самооборону города в боевые подразделения. Потом, так как в Славянске людей не хватало, нам пришлось выдвигаться туда и воевать там. Очень много горловчан отправилось тогда в Славянск. Безлер пытался помочь Стрелкову, хоть между ними и были разногласия. Из-за сложного характера Стрелкова, нежелания найти компромисс, пойти на какие-то уступки личностного характера не удалось добиться единого начала, в итоге Славянск был потерян. Хотя его можно было удерживать.
После выхода из Славянска мы воевали здесь, в Горловке, под командованием Безлера. Были здесь в окружении, когда противнику удалось разрезать Донецк и Горловку. Если бы на тот момент удалось достичь единоначалия, то фронт тогда удалось бы удержать.
Во время наиболее сильных обстрелов центра Горловки украинскими карателями приходилось вытаскивать убитых и раненых мирных жителей. Мы даже останавливали гражданские машины, грузили в них раненых и отправляли в больницы, потому что «скорых» не хватало. В тех условиях мы делали все, что могли сделать. Возможно, где-то превышали свои полномочия, когда правдами и неправдами останавливали гражданские машины и направляли их вывозить раненых. Я надеюсь, что люди нас поймут и простят за это.
— Люди, наверное, сами должны были понимать, что раз такое горе…
— Попадались и такие, что возмущались, мол, вы мне салон испачкаете. Я отвечал: ничего, помоете. Да, попадались и такие люди.
— Как в условиях лета 2014 года приходилось налаживать взаимодействие между командирами подразделений? И как вообще удалось разблокировать трассу Донецк-Горловка?
— Пробивать дорогу на Горловку нам помогал батальон «Восток». Командирам удалось найти единое начало, достигнуть договоренностей по проведению совместной операции, целью которой стало деблокирование Горловки. 5 сентября это удалось осуществить — состоялась первая встреча наших подразделений с «Востоком» на донецкой трассе в районе Пантелеймоновки. Украинские войска попали в окружение, и многих мы взяли в плен, когда они пытались выйти с Пантелеймоновки, с Корсуни. Как обычно, украинские командиры бросили своих людей, приказав им стоять до конца. В итоге их отрезали и брали в плен целыми автобусами.
— Каким было отношение к украинским пленным с нашей стороны?
— Что касается украинских пленных, то Безлер очень строго следил за тем, чтобы к ним было нормальное человеческое отношение, чтобы они были накормлены и получали необходимое медицинское обслуживание. Держали их не в подвале, а в комнатах в здании ОБОП. Они даже питались за одним столом с ополченцами. К некоторым приезжали жены и матери и жили с ними вместе до обмена.
Обменом тогда с украинской стороны занимался Владимир Рубан, который очень тесно работал с Безлером. Главное, что с этим человеком можно было договариваться, ему можно было доверять.
— А моральное состояние украинских военнослужащих претерпевало какие-либо изменения? Были ли и в чем заключались отличия между ВСУ и нацбатами в этом отношении?
— Моральное состояние ВСУ и националистических батальонов очень сильно отличается. Последние психологически накручены и идеологически мотивированы. Если человеку на протяжении длительного времени говорить, что он не человек, а непобедимая машина, да еще и давать психотропные препараты, то он поверит в это. Ведь откуда пошли все эти «киборги»? Потому что люди были настолько накручены, да еще и под различными психотропными препаратами. Многие же украинские солдаты, попав в окружение и плен, были деморализованы, особенно когда понимали, что вышестоящее командование их попросту бросило. Мы им демонстрировали снимки, видео, показывали результаты обстрелов города. Многие были шокированы. Они понимали, кто и откуда стрелял по мирному городу, и были очень подавлены этим. У многих из них тогда глаза открылись на происходящее.
— А идейные «укропы» среди них попадались? Такие с кем разговаривать было бесполезно?
— Попадались и упертые. Такие, например, как те «альфовцы», которых взяли здесь, в Горловке, возле здания УВД еще в апреле 2014 года и затем поменяли на Губарева. Они приехали сюда для того, чтобы всех наиболее активных участников сопротивления арестовать, а если это не удастся осуществить, то ликвидировать. Вот с ними разговаривать о чем-либо было бесполезно.
Блокпост бойцов народного ополчения Донбасса на трассе Ростов-Харьков, недалеко от Славянска.Фото: Михаил Почуев/ТАСС
— До того, как был сформирован 1 батальон территориальной обороны, Вы каким подразделением командовали?
— Сначала я был рядовым бойцом. Затем командовал взводом и отдельной ротой. В июле 2014 года, когда мы находились под Гольмой, я являлся заместителем командира батальона. Там мы сбили из «зушек» два украинских штурмовика. Затем участвовал в отражении танкового прорыва в районе шахты 6/7. Там погибли наши ребята, но мы не допустили в Горловку танки противника. Когда происходило формирование и укомплектование батальонов и бригад, мне предложили стать командиром 1-го территориального батальона. Это было в мае 2015 года. Подразделение пришлось создавать буквально по кирпичику. Конечно, моя рота, которой я командовал, пошла за мной, составив костяк, основу нового подразделения. Мы готовились очень усиленно, проходили полигоны, военные учения, где отрабатывались действия в различных условиях. Конечно, они отложились в голове и действительно очень много дали.
В настоящее время 1-й территориальный батальон держит свой участок фронта. За два года мы отодвинули противника на 4 километра от поселка Озеряновка, выйдя на свою линию соприкосновения, где и должны были стоять. Значительная часть личного состава у нас горловчане, есть бойцы, дома которых находятся на оккупированной противником территории — в Славянске, Краматорске, Доброполье и других городах. Они готовы в случае приказа идти вперед и освобождать свою землю.
— А есть ли бывшие военнослужащие ВСУ, которые перешли на сторону ополчения?
— Есть у меня связист, он сам местный из Донбасса, который еще в 2014 году служил в украинской армии. Его заставили идти с оружием на свою землю, на своих родителей, притом отец у него погиб. В итоге он перешел на сторону ополчения. Потом даже был в плену у нацгвардейцев, сумел оттуда сбежать и до сих пор у нас служит.
Есть у нас ребята, например, из Полтавы, которые выступили против киевского режима. И они готовы идти и освобождать свои города.
— А добровольцы из России и других стран?
— Есть у меня в батальоне один доброволец из России…
— Сейчас в связи с затянувшимся Минском поток добровольцев явно сократился…
— Сейчас в ряды армии ДНР приходит немало местных — молодых ребят 20-25 лет. Притом многие идут сюда отнюдь не из-за денежного довольствия, потому что молодым в городе все равно можно найти работу. Они идут защищать свою Родину.
Иногда меня спрашивают, готовы ли мы помириться с той стороной? Я отвечаю, бойню можно прекратить, но… С нашей стороны погибло очень много не только военнослужащих, но и мирных людей — детей, женщин, стариков, которые к этой войне не имели никакого отношения. Это чьи-то родные, близкие, друзья, знакомые. С их стороны тут тоже у кого-то погиб сын, у кого-то брат, у кого-то отец. При этом они по отношению к нам настроены куда более агрессивно. Если мы хотим освободить свою землю и остановиться хотя бы на границах Донбасса — пусть они живут как хотят, только нас не трогают, то они идут сюда только для того, чтобы всех зачистить, всех убить, всех растерзать.
Вы сами видите, что творится, что происходило на той же Украине 9 мая, когда накидывались на стариков… Они заявляют, что воевали, защищали Украину… Извините, воевать против собственного народа и этим гордиться… Я не понимаю этого. И опять же, они кричат, что забрали их землю. Какую вашу землю? Донбасс никогда не был Украиной, здесь было всегда русскоязычное население.
— И кто у них ее забрал? Люди, которые испокон веков живут на этой земле?
— Да. Люди, которые на ней живут. Они считают, что здесь куча русских, которые напали на такую бедную и несчастную Украину… Сами же продали свою страну, угробили полностью экономику ради безвизового режима с Евросоюзом, которым по условиям соглашения могут воспользоваться немногие.
— За прошедшие три года с момента существования Донецкой Народной Республики, какие Вы можете выделить успехи и достижения в государственном строительстве? Чего в итоге смогли добиться, несмотря на войну?
— Каких-либо глобальных достижений выделить на данном этапе, конечно, сложно. Молодая Республика только строится, обрастает мышцами. Конечно, есть трудности, существует нехватка квалифицированных специалистов, которые способны запустить экономику и наладить работу банковской системы. Вместе с тем подвижки существуют. Так, весной перевели предприятия под внешнее управление. Конечно, это необходимо было сделать раньше, но экономически это осуществить не так просто как кажется, так как нужны финансовые потоки, модернизация производства, рынки сбыта. Все это не делается по щелчку пальца. Вместе с тем Республика выстояла и существует. Все у нас будет хорошо. Необходимо лишь время.