Нет, это не какой-то чекист («силовик», как теперь любят говорить) или иноземный страшила. Это вполне интеллигентный большевик, который сам редко кому говорил грубое слово. Он в этом не нуждался. Его могущество было достаточно велико для того, чтобы повелевать, не прибегая к внешней аффектации.
Официально его звали Максим Максимович Литвинов. Настоящее же его имя – Меер-Енох Моисеевич Валлах.
Тройка большевиков – Чичерин, Красин и Литвинов – была главной в трёх важнейших вещах:
1) Связь большевистской партии с западными заказчиками революции в России (здесь необходимо сказать также о «демоне революции» Троцком, и главным образом, о «сером кардинале» — Свердлове, чей брат был приближен к очень важным фигурам Уолл-стрита и мiровой «закулисы», которую сегодня на Западе уже почти официально обозначают понятием «deep state» — «глубинное государство» — ред.);
2) Деньги партии;
3) Оружие для партии.
Недаром именно эта троица занималась «дипломатическим признанием» советской власти у капиталистов.
После того, как в 1926 году умер Красин, а в 1930 году Чичерин ушел в почетную отставку, Литвинов единолично унаследовал распоряжение партийным «общаком» и жизненно важные для СССР связи с зарубежными финансистами.
В революцию 1905-1907 гг. Литвинов занимался нелегальной закупкой и переправкой в Россию оружия для социал-демократических боевиков на Кавказе. Именно тогда с ним познакомился Сталин, занимавшийся «экспроприациями» в этом регионе. На всю жизнь Сталин усвоил уважительную манеру разговора с этим неприметным, скромным и в то же время чрезвычайно умным и безжалостным человеком.
Главной заслугой Литвинова перед партией было размещение в 1921-1922 гг. 375 700 килограммов золотого запаса Советской России на сумму 485,3 млн. царских золотых рублей из имевшихся в наличии 422 900 килограммов. Если кто подумает, что на эти деньги покупалось зерно для голодающих Поволжья, то грубо ошибётся. Эти ценности были положены на различные счета в западных банках и стали основой заграничного золота партии.
Коммунисты никогда не заблуждались насчёт истинного отношения к себе русского народа и всегда были готовы слинять из России. Литвинов подготовил для партийных товарищей «золотой парашют» на Западе на случай экстренного бегства.
Вся финансовая устойчивость советского правительства зависела от операций с золотом, которые проделал Литвинов.
Велика была его роль в привлечении американского капитала и специалистов для проведения индустриализации СССР. Без помощи США Сталину никогда бы не удалось выполнить амбициозные пятилетние планы. Как стало ясно чуть позже, США вооружали Россию, чтобы кровью русского солдата сокрушить Германию. (О том, что в 1929 году состоялась встреча главных финансистов США (по всей видимости, уже тогда являвшимися тайными сатанистами и «посвященными» одного из мистических сообществ) с президентом Гербертом Гувером, на котором они настояли на оказании помощи ОДНОВРЕМЕННО и Германии, и СССР (дабы стравить их потом в масштабной войне), читайте в очень интересном интервью ныне почившего руководителя нелегальной разведки Первого главного управления (внешняя разведка) КГБ СССР, генерал-майора Ю. И. Дроздова: http://monomah.org/archives/7790 — ред.)
В 1930-1939 гг. Литвинов занимал пост наркома иностранных дел. В мае 1939 года он был заменён на Молотова. Но Молотов, никогда не отличавшийся интеллектом, был зиц-наркомом. Его фигура была нужна, чтобы подписать временный договор о ненападении с нацистами, которые ни за что не хотели подписывать его с евреем. Реальным руководителем советской внешней политики оставался Литвинов.
В июле 1941 года Литвинов, а не Молотов, участвовал во встрече Сталина со спецпредставителем президента США Гопкинсом. Вскоре Литвинов уехал в Вашингтон послом СССР.
Литвинов чувствовал себя настолько свободно, что на встречах с госсекретарем США Уоллесом откровенно и критически отзывался о советском социализме. Сталин это знал, но не смел тронуть Литвинова. Это был единственный человек, на кого Сталин никогда не повысил голоса.
(Интересно, что единственной и любимой супругой Максима Максимовича была «буржуйка» – гражданка Великобритании Айви Лоу. Дипломат женился, когда ему было уже за 40. Он не был красавцем, но покорил молодую девушку. Айви тоже произвела на Максима впечатление своей образованностью и отличным знанием русской литературной классики. В семье появилось двое детей – сын Михаил и дочка Татьяна.
В 1946 году 70-летний Литвинов ушёл в отставку. Последние пять лет он жил спокойно и мирно в Москве. Максим Максимович изучал литературу, общался с близкими друзьями, занимался воспитанием внуков. Но здоровье становилось всё хуже, начались проблемы с сердцем. 31 декабря 1951 года он ушёл из жизни – с ним случился инфаркт — ред.)
Литвинов умер в возрасте 75 лет. Ни ему, ни кому-то из его родственников никогда не грозили арест и репрессии, хотя все другие ближайшие соратники Сталина всегда жили в страхе.
https://zen.yandex.ru/media/id/5b575c2b055c9d00a952e94f/chelovek-pered-kotorym-trepetal-sam-stalin-5de155d5e6cb9b00b1fc06c7
+ + +
Литвинов и «битва геев с евреями» в МИДе
Литвинов был снят с поста 2 мая 1939 года. За четыре месяца до подписания договора с нацистской Германией. Вслед за этим началась чистка наркомата. «Мы навсегда покончим здесь с синагогой» — якобы сказал Молотов, которому поручили возглавить наркомат после Литвинова. Вслед за геями советский МИД избавлялся и от евреев.
Меер-Генох Моисеевич Валлах родился в Белостоке в семье банковского служащего в 1876 году. Учился в хедере. Потом в реальном училище. В 1893 году (странный поступок для еврея) поступил вольноопределяющимся в армию. Служил в Баку в составе 17-го Кавказского пехотного полка. Во время воинской службы сначала взялся за изучение русского языка. Потом начал увлекаться книгами Писарева, Добролюбова, Чернышевского. Затем перешел к чтению Маркса. В 1896 году отказался стрелять по бастующим рабочим. От суда его спас хорошо относящийся к нему офицер, но армию пришлось оставить.
На фото слева: Меер-Генох Моисеевич Валлах.
После этого началась революционная деятельность. Сначала она отнюдь не была главной. Переехав в местечко Клинцы Черниговской губернии, Валлах узнал, что местная фабрика ищет бухгалтера. Хотя он никогда этому не учился, но решил попробовать, раздобыл книги по бухгалтерскому делу. Главное — выглядеть как кассир. Его взяли на работу. Потом был управляющим на сахарном заводе в Киеве.
И постепенно становится пропагандистом. Организует кружки просвещения рабочих. Попадает в тюрьму. Выходит. Выступает на митингах. Снова арест. Потом организовывает тайную типографию: «Товарищи, идите в наши ряды рабочих, борющихся за свои права, читайте наши листовки, газеты и книжки, давайте читать другим. Нужно, чтобы как можно больше рабочих сознали свои интересы и боролись за свои права. Всех рабочих в тюрьмы не засадят и не вышлют».
Вначале это вполне легальная деятельность. Правозащита в чистом виде. Но чем чаще за нее преследуют, тем радикальнее становится молодой человек.
И вот уже он организовывает побег из киевской тюрьмы, занимается доставкой в Россию ленинской «Искры», примыкает к большевикам. Потом организовывает закупку оружия, на деньги, которые добывались экспроприациями Камо (Симон Аршакович Тер-Петросян) и прочих башибузуков. Боевики грабили банки, нападали на почтовые кареты, перевозившие деньги. Часть вырученных средств шла на содержание партийного руководства, которое проживало за границей. Часть на выпуск и транспортировку подпольных изданий. Часть на закупку оружия.
Именно руководя эксами, он познакомился и сошелся со Сталиным. Возможно, что именно совместное боевое-бандитское прошлое позволило ему больше, чем прочим членам правительства. Или даже спасло ему жизнь.
У него было множество партийных кличек: Феликс, Рыжий, Бритый, Папаша, Граф, Ниц, Лувинье, Кузнецов, Латышев, Теофилия, Максимович, Гаррисон, Казимир. Были подложные паспорта (на имя Моисея Моисеевича Финкельштейна и др.).
Один из псевдонимов, который употреблялся наиболее часто, станет его второй фамилией — Литвинов. С ней он войдет в историю.
Советский дипломат
После победы революции, одной из главных задач нового государства, которое противопоставляло себя всему миру, обещая всех обжечь планетарной революцией и наградить собственным «передовым» строем на основе «единственно верного учения», было наладить отношения с этим неминуемо враждебным миром, который обосновано опасался за своё будущее перед угрозой «мировой коммуны».
Для этого молодому советскому государству понадобились свои дипломаты. Первыми и главными из них были Георгий Васильевич Чичерин и Максим Максимович Литвинов.
Советская дипломатия в анекдотах
Анекдоты о советских дипломатах Чичерине и Литвинове были на удивления однотипными. Это были анекдоты о дипломатии страны победившей экспроприации.
На фото справа: Георгий Васильевич Чичерин.
После взаимного приветствия клоун Бим спешил сообщить клоуну Бому, что он только что вернулся из-за границы с международной конференции, где он видел многих известных политиков: «Видел и нашего наркоминдела и английского премьер-министра Ллойд Джоржа, как они благородно и с достоинством разговаривали». – «Не может быть! – воскликнул Бом, – наверное, Литвинов все “товарищ Ллойд Джорж” и сам в кепке и простых ботинках, а носки с дырками». – «Нет, нет! – ответил Бим, – Литвинов одет так же, как и Ллойд Джорж, и называл его “господином”». – «Не могу себе представить, чтобы между ними не было разницы! – не унимался Бом. – На англичанине, наверное, фрак, а на советском наркоме – пиджачная пара?» – «Нет, нет, и на Литвинове тоже фрак!» – уверял Бим. Бом не мог примириться с тем, что Литвинов ничем не отличался от английского премьер-министра, и добавил: «Наверное, на Ллойд Джорже были цилиндр и лакированные туфли, а на Литвинове – в лучшем случае шляпа, если не кепка, и простые туфли?» – «Представь себе, Бом, на Литвинове – тоже цилиндр и лакированные туфли! – заверил Бим. – Литвинов ничем не отличался от Ллойд Джоржа». Бом же не мог смириться с тем, что грубость советчиков не проявилась хоть бы в чем-нибудь, и он продолжал приставать к Биму: «Но, наверное, когда Ллойд Джорж закуривал, то достал из кармана золотой портсигар с надписью: “Дорогому Ллойд Джоржу от благодарных рабочих”, а Литвинов – коробку с папиросами “Казбек”?» – «И Литвинов, когда закуривал, то тоже достал золотой портсигар с надписью: “Дорогому Савве Морозову от благодарных рабочих”!» – безапелляционно уверил Бим.
Вот другой анекдот Его рассказывали и о Литвинове, и о Чичерине, и Каменеве, и о Красине. Должен в Лондон приехать по поручению Ленина дипломат Литвинов. Ллойд-Джордж призывает Шерлока Холмса и говорит: «Литвинов должен приехать. Встречать мы его не будем, но последить за ним надо… Вот вам мой чиновник. Последите и о результатах сообщите». Шерлок Холмс и чиновник на вокзале. Приходит один поезд, дефилируют мимо пассажиры. «Тут?» – спрашивает чиновник. «Нет», – отвечает Шерлок Холмс. Другой поезд – то же. Наконец из числа пассажиров третьего поезда Шерлок Холмс указывает на одного и говорит: «Вот». – «Может быть, вы ошиблись?» – сомневается чиновник. «Нет. Вы посмотрите: на шапке – золотой вензель, на сумке – тоже, на зонтике – тоже, на груди – тоже, и все вензеля разные…».
Был анекдот о том, как советский дипломат вместо чаевых дает швейцару на международной конференции машинку, на которой можно напечатать валюту разных западных стран.
Не удержусь, приведу ещё один… На дипломатическом рауте в Генуе Чичерин заметил, что Красин спрятал за голенище серебряную ложку. «Отдай, неловко!» – говорит он и в то же время завидует, что сам не удосужился стащить. Красин не внемлет. Тогда Чичерин сам берет другую ложку, кладет в карман и, обращаясь к присутствующим, говорит: «Господа, фокус! Я кладу ложку в свой боковой карман. Дую в него. Раз, два, три! Ложка у Красина за голенищем». Вынимает у Красина ложку. Тот с носом, а Чичерин с ложкой.
Чичерин и Литвинов. Или борьба евреев с геями.
Чичерин и Литвинов — люди очень разные. Они не были друзьями. И относились друг к другу без большой симпатии.
Чичерин — из очень древнего дворянского рода, который происходит от выехавшего из Италии в свите Софии Палеолог в 1472 году Афанасия Чичерини. Его мать баронесса Жоржина Егоровна Мейендорф была внучкой, племянницей и двоюродной сестрой известных русских дипломатов (остзейских немцев на русской службе) Мейендорфов. Чичерин — гей. Был любовником самого утонченного из русских поэтов Серебряного века — Михаила Кузмина.
На фото слева: Михаил Кузмин
И сыграл существенную роль в формировании его личности, его кругозора — энциклопедических знаний в самых разных областях. Их переписка — очень важный документ Серебряного века. Чичерин — автор книги о Моцарте, полиглот, любитель музыки, прекрасно игравший на рояле, знаток европейского модернизма.
«Чичерин — работник великолепный, добросовестнейший, умный, знающий. Таких людей надо ценить. Что его слабость — недостаток „командирства“, это не беда. Мало ли людей с обратной слабостью на свете!» — охарактеризовал Чичерина Ленин в июле 1918 года.
Для Чичерина Литвинов был типичным образцом человека, которого нельзя пускать на дипломатическое поприще.
На фото справа: Чичерин и Литвинов.
Борис Бажанов в книге «Воспоминания бывшего секретаря Сталина» пишет: «Первыми вопросами на каждом заседании Политбюро обычно идут вопросы Наркоминдела. Обычно присутствует нарком Чичерин и его заместитель Литвинов. Докладывает обычно Чичерин. Он говорит робко и униженно, ловит каждое замечание члена Политбюро. Сразу ясно, что партийного веса у него нет никакого, – до революции он был меньшевиком. Литвинов, наоборот, держится развязно и нагло. Не только потому, что он – хам по натуре. «Я – старый большевик, я здесь у себя дома». Действительно, он старый соратник Ленина и старый эмигрант. Правда, наиболее известные страницы из его дореволюционной партийной деятельности заключаются в темных денежных махинациях – например, размен на Западе царских бумажных денег, награбленных экспроприаторами на Кавказе при вооруженном нападении на средства казначейства…
Чичерин и Литвинов ненавидят друг друга ярой ненавистью. Не проходит и месяца, чтобы я не получил «строго секретно, только членам Политбюро» докладной записки и от одного, и от другого. Чичерин в этих записках жалуется, что Литвинов – совершенный хам и невежда, грубое и грязное животное, допускать его к дипломатической работе является несомненной ошибкой. Литвинов пишет, что Чичерин – п******т, идиот и маньяк, ненормальный субъект, работающий только по ночам, чем дезорганизует работу наркомата; к этому Литвинов прибавляет живописные детали насчет того, что всю ночь у дверей кабинета Чичерина стоит на страже красноармеец из войск внутренней охраны ГПУ, которого начальство подбирает так, что за добродетель его можно не беспокоиться. Члены Политбюро читают эти записки, улыбаются, и дальше этого дело не идет».
Борьба геев с евреями в советской дипломатии была до смешного эпической. Чичерин был народным комиссаром иностранных дел 12 лет (1918-1930). Но уже с конца двадцатых ведущую роль в наркомате играет Литвинов, у которого недостаток „командирства“ не замечался.
Дипломаты литвиновской школы
Литвинов занимал пост главы внешнеполитического ведомства с 1930 по 1939 год. Был представителем СССР в Лиге Наций.
На фото слева: карикатура на Литвинова из русской эмигрантской газеты 1930-х годов.
Появился термин «дипломаты литвиновской школы». Илья Эренбург писал о них: «Почти всех дипломатов этой «школы» я знал — одних лучше, других хуже. Они работали в трудное время, когда западные державы ещё рассчитывали уничтожить молодую Советскую республику: угрозы, полицейские налеты на посольства, фальшивки были бытом. Я видел, как наши дипломаты убеждали, когда это было нужно, умело ссорили врагов или мирили колебавшихся сторонников мира, привлекали на нашу сторону дельцов и ученых, крупных промышленников и авторитетных писателей. Эта работа оставалась для рядовых советских людей неизвестной, а дипломаты отнюдь не были баловнями судьбы. Некоторые умерли до начала произвола: Красин, Довгалевский, Кобецкий, Дивильковский. Другим повезло — Коллонтай, Суриц, Штейн умерли в своих кроватях. Воровского и Войкова убили антисоветские террористы. Майский, Рубинин, Гнедин, претерпев мытарства, вернулись из тюрьмы или лагеря живыми. А многие погибли. Антонов — Овсеенко, Раковский, Крестинский, Сокольников, Розенберг, Гайкис, Марченко, Аренс, Гиршфельд, Аросев, Членов стали жертвами клеветы и беззакония (я назвал только некоторых)».
Еврейское засилье?
Аркадий Иосифович Ваксберг в книге «Из ада в рай и обратно» пишет: «Все советские послы персонально утверждались политбюро, то есть фактически самим Сталиным. Тем показательнее, что и в двадцатые, и в тридцатые годы послами в самых важных для Москвы западных странах (США, Англии, Германии, Франции, Италии, Испании и других) были евреи: Максим Литвинов (Баллах), Иван Майский (Израиль Ляховецкий), Адольф Иоффе, Григорий Сокольников (Бриллиант), Борис Штейн, Яков Суриц, Марсель Розенберг, Михаил Кобецкий, Лев Хинчук, Константин Уманский… Еще того более: Яков Суриц с вызывающей демонстративностью был назначен послом в Берлине в 1934 году, когда там уже установилась нацистская власть, даже на первом этапе отнюдь не скрывавшая своего отношения к евреям».
Отставка
Литвинов был снят с поста 2 мая 1939 года. За четыре месяца до подписания договора с нацистской Германией. Вслед за этим началась чистка наркомата. «Мы навсегда покончим здесь с синагогой» — якобы сказал Молотов, которому поручили возглавить наркомат после Литвинова. Вслед за геями советский МИД избавлялся и от евреев.
Все биографы Литвинова задаются вопросом: почему, убив почти всех помощников Литвинова, Сталин не расстрелял строптивого Максима Максимовича? Об этом в следующей статье этого же автора…
Литвинов и «логика террора»
Смещение Литвинова и репрессии в отношении дипломатов еврейского происхождения были восприняты как сигнал Германии. Посол Вернер фон Шуленбург во время встречи с Молотовым сообщил о готовности Гитлера изменить свое отношение к Советскому Союзу. Меньше чем через четыре месяца был подписан договор с нацистской Германией.
Литвинова сняли 2 мая 1939 года. После того, как он отстоял с другими вождями СССР на трибуне Мавзолея, приветствуя первомайскую демонстрацию. Сняли загодя, чтобы министр иностранных дел гитлеровского правительства Иоахим фон Риббентроп не должен был пожимать руку еврея.
Смещение Литвинова с поста руководителя внешнеполитического ведомства было абсолютной неожиданностью для всех в дипломатическом мире.
Накануне советский посол в Швеции Александра Коллонтай на первомайском митинге в посольстве назвала Литвинова «стахановцем по иностранным делам», который олицетворяет «всю мощь, все величие, всю непобедимость, всю гуманность и мудрость советской международной политики» (цитируется по книге Аркадия Ваксберга «Из ада в рай и обратно»).
Как вспоминал позднее посол США в Москве Ч. Болен: «…Мы в посольстве плохо понимали, что происходит. Британский посол Вильям Сидс рассказывал нам, что разговаривал с Литвиновым за несколько часов до сообщения о его смещении и не заметил никаких намеков на предстоящую перестановку. Такого же мнения были и другие работники дипкорпуса».
После того, как убрали Литвинова, началась чистка наркомата. Агнесса Ромм, работавшая стенографисткой Литвинова, вспоминала, что Молотов сразу же сообщил, что наркоминдел ожидают крупные кадровые перемены, уточнив, чтобы на этот счет не было никаких сомнений: «Мы навсегда покончим здесь с синагогой». Соратников Литвинова арестовывали в своих кабинетах, к ним заявлялись домой в ночные часы, их хватали на улицах…
Гитлер и советский премьер Молотов.
В знаменитом письме невозвращенца Федора Раскольникова Сталину говорится: «Зная, что при нашей бедности кадрами особенно ценен каждый культурный и опытный дипломат, вы заманили в Москву и уничтожили одного за другим почти всех советских полпредов. Вы разрушили дотла весь аппарат Народного комиссариата иностранных дел. Уничтожая везде и всюду золотой фонд нашей страны, её молодые кадры, вы истребили во цвете лет талантливых и многообещающих дипломатов».
На фото справа: Литвинов незадолго до смещения.
Смещение Литвинова и репрессии в отношении дипломатов еврейского происхождения были восприняты как сигнал Германии. Посол Вернер фон Шуленбург, во время встречи с Молотовым, сообщил о готовности Гитлера изменить свое отношение к Советскому Союзу.
Меньше чем через четыре месяца был подписан договор с нацистской Германией.
Логика террора?
Из двадцати пяти народных комиссаров, входивших в советское правительство в 1935 году, когда началась «большая чистка», не погибли только пятеро: Литвинов, Микоян, Ворошилов, Каганович, Молотов.
Литвинов был единственным, кто был смещен с поста наркома, подвергнут унизительным допросам и уцелел.
В 1937–1938 годах были арестованы почти все заместители Литвинова. Большинство близких к нему сотрудников МИДа — не вернулось из лагеря.
В главе, посвященной Литвинову, в мемуарной книге «Люди, годы, жизнь» Илья Эренбург задается вопросом: «Когда я думаю о судьбе моих друзей и знакомых, я не вижу никакой логики. Почему Сталин не тронул Пастернака, который держался независимо, а уничтожил Кольцова, добросовестно выполнявшего всё, что ему поручали? Почему погубил Н. И. Вавилова и пощадил П. Л. Капицу? Почему, убив почти всех помощников Литвинова, не расстрелял строптивого Максима Максимовича? Всё это остается для меня загадочным. Да и сам Литвинов ждал другой развязки. Начиная с 1937 года и до своей последней болезни он клал на ночной столик револьвер — если позвонит ночью, не станет дожидаться последующего…»
Почему не расстреляли Максима Максимовича? Этот вопрос мучил не только Эренбурга.
Илья Эренбург.
Абсурд и ужас террора! Страшные времена, при анализе которых мы должны удивляться не судьбе невинно репрессированных, а тому, что человек уцелел.
«Люди моего круга уничтожены судьбой, а я на свободе, здоров и ем, что хочу; это страшно меня угнетает, и я чувствую себя виноватым», — говорил Пастернак. Как ни странно, но часто спасти жизнь могла именно строптивость и чуждость. Я пытался на страницах этого сайта ответить на вопрос: «Что спасло Пастернака?». Когда его вызвали на допрос, после ареста Мейерхольда, и спросили, был ли он другом арестованного режиссера, Пастернак ответил: «Я никогда не был до такой степени советским человеком». Это был гениальный ответ. Ведь советская репрессивная система уничтожала, прежде всего, писателей, которые были не совсем свои, которые считали, что дважды два — это не 16, а только 15 или даже 13. А Пастернака, который знал, что дважды два четыре, выкапывал картошку на даче, переводил Шекспира… Что с него взять? «Небожитель».
Сам Эренбург, которого в 1938 году, после письма к Сталину не отпустили назад в воюющую Испанию, готовя к аресту и показательному процессу, решился… и написал письмо Сталину с жалобой на Сталина. И был отпущен.
Петра Капицу, который позволял себе открыто выражать недовольство, не трогали, несмотря на то, что Берия не скрывал враждебности к нему. Ходила байка про то, как Капица выручил из тюрьмы Ландау. Юрий Борев приводит её в книге «Сталиниада».
Пришел к Сталину академик Петр Леонидович Капица и говорит: арестован физик Ландау, прошу освободить — он мне нужен.
Сталин адресует просьбу присутствующему здесь Берия. Берия отвечает: Ландау арестован как англо-немецко-французский шпион.
Сталин разводит руками, мол, ничего не поделаешь. Капица говорит: да, но он мне нужен. Сталин движением бровей переадресует заявление к Берия. Тот отвечает: Ландау признался в том, что он шпион. Сталин снова разводит руками: арестован, шпион, признался.
Капица не отступает: Да, но он мне нужен. Сталин вновь мимически отправляет реплику Капицы Берия. А тот отвечает: уже состоялся суд, и суд признал Ландау виновным. Сталин опять разводит руками: уж если и суд решил — ничего не поделаешь. Капица настаивает: да, но он мне нужен. Сталин теряет терпение и говорит Берия: слушай, Берия! Видишь, он человеку нужен! Раз нужен — отдай! И Берия ничего не остается, как освободить Ландау.
Пойди Капица по тривиальному пути: Ландау честный человек, не шпион, — и он, поставив под сомнение систему арестов, проиграл бы дело. Капица же говорил не политически, а прагматически: мол, все верно, однако рациональней использовать Ландау не в качестве удобрения почвы или в лучшем случае лесоповальщика, а для решения важных научно-технических задач.
Может, это и легенда, но строптивость Капицы она передает достаточно точно. Я очень люблю рассказывать эту байку на занятиях по технике ведения переговоров, в качестве примера того, что в переговорах нужно руководствоваться достижением своего интереса, а не отстаиванием позиции; и убедить оппонента можно и не опровергая то, что он говорит. А главное, в ходе переговоров — не оправдываться и не спорить. Просто стоять на своём.
Строптивый Максим Максимович
Эренбург, вспоминает, что Максим Максимович, несмотря на очень миролюбивую внешность толстого и очень добродушного человека, хорошего семьянина, любителя походов в кино (на мелодраматические фильмы — «страсти-мордасти»), любителя хорошо покушать («и приятно было на него глядеть, когда он ел — так восхищенно он макал молодой лучок в сметану, с таким вкусом жевал»), человека умевшего жить, был, когда нужно, жестким полемистом. Этот добродушный человек умел полемизировать, и западные дипломаты поглядывали на него с опаской. Некоторые из его выступлений в Лиге Наций облетели мир. Характер у Литвинова был далеко не мягкий. Дипломат Я. 3. Суриц рассказал Эренбургу о сцене, свидетелем которой был. В 1936 году Сурица вызвали в Москву. На совещании Литвинов изложил свою точку зрения, Сталин с ним согласился, подошел и, положив руку на плечо Литвинова, сказал: «Видите, мы можем прийти к соглашению». Максим Максимович снял руку Сталина со своего плеча: «Ненадолго…».
Литвинов говорил о Сталине: «Не знает Запада… Будь нашими противниками несколько шахов или шейхов, он бы их перехитрил…». Но на вопрос, кого он считает самым крупным политиком, Литвинов ответил Эренбургу: «Конечно, Сталина».
После ареста одного из заместителей, Литвинов бросился к Сталину:
— Я ручаюсь за этого человека…
Сталин ответил:
– Товарищ Литвинов, вы можете ручаться только за себя…
Когда в Наркоминделе устраивали обычные в то время собрания, на которых осуждали «врагов народа», ни на одно «проработочное» собрание Литвинов не явился. Выступать на эти темы отказывался: «Вы хотите, чтобы я сказал больше, чем сказано в газетах?».
«В те годы Литвинов лишь при крайней необходимости вызывал из-за границы полпредов и других дипломатических сотрудников. Знал, что обратно из Москвы они уже могут и не уехать. Полпред в Венгрии Александр Артемьевич Бекзадян приехал в Москву без вызова Литвинова. Максим Максимович потребовал, чтобы он немедленно уехал. Бекзадян уехать не успел», — пишет Зиновий Савельевич Шейнис в книге «Максим Максимович Литвинов: революционер, дипломат, человек»
На заседании, когда Литвинова поносили и вывели из ЦК, он возмущенно спросил Сталина: «Что же, вы считаете меня врагом народа?» Выходя из зала, Сталин вынул трубку изо рта и ответил: «Не считаем. Врагом народа не считаем, Папашу считаем честным революционером… ».
Примечание: «Папаша» — одна из конспиративных кличек Литвинова.
Почему его сняли с поста министра иностранных дел?
Читая заявления Литвинова тридцатых годов, неожиданно приходишь к выводу, что более всего они напоминают заявления другого политика того же периода — Уинстона Черчилля. Один из главных заклятых врагов большевизма и советской власти Черчилль — тоже понял в ту эпоху, что с появлением главной угрозы — гитлеровского нацизма, следует пренебречь прежними противоречиями.
Уинстон Черчилль писал в своей капитальной «Истории второй мировой войны» каким кардинальным событием была отставка Литвинова: «Смещение Литвинова ознаменовало конец целой эпохи. Оно означало отказ Кремля от всякой веры в пакт безопасности с западными державами и возможность создания Восточного фронта против Германии. Еврей Литвинов ушел, и было устранено главное предубеждение Гитлера. С этого момента германское правительство перестало называть свою политику антибольшевистской и обратило всю свою брань в адрес «плутодемократий». Статьи в газетах заверяли Советы, что германское «жизненное пространство» не распространяется на русскую территорию, что оно фактически оканчивается повсюду на русской границе. Следовательно, не могло быть причин для конфликта между Россией и Германией, если Советы не вступят с Англией и Францией в соглашения об «окружении». Германский посол граф Шуленбург, который был вызван в Берлин для длительных консультаций, вернулся в Москву с предложением о выгодных товарных кредитах на долгосрочной основе. Обе стороны двигались по направлению к заключению договора».
Литвинов был лицом антигитлеровской повестки дня в мировой дипломатии. Жолио-Кюри вспоминал, что именно выступление Литвинова, сказавшего, что нельзя договариваться с бандитами о том, в каком квартале города они могут безнаказанно разбойничать, помогло ему понять не только безнравственность, но глупость западной политики умиротворения Гитлера за несколько лет до Мюнхена.
Литвинов утверждал, что к радикальным и угрожающим заявлениям Гитлера стоит прислушаться, воспринимать их всерьез, поскольку это не риторика, а реальные планы немецкого диктатора. Он действительно верит в то, то говорит. И предполагает осуществлять свои безумные планы. Когда западные дипломаты говорили ему, что не следует бояться Гитлера — «лающей собаки, которая не укусит», Литвинов отвечал:
– Я знаю, что лающие собаки не кусаются. Но я не уверен в том, что эта собака — это знает тоже….
Представитель революционного государства, который по логике вещей должен был расшатывать устои, вдруг в тридцатые годы стал требовать от Европы системы коллективной безопасности, для противостояния главному бандиту квартала — Гитлеру, который, по мнению Литвинова, представлял абсолютное зло. А опасность абсолютного зла должна была, по мнению Литвинова, заставить объединиться даже заклятых врагов. Чуть позже к пониманию этого придет Уинстон Черчилль (очень «радужное» мнение по поводу морали Черчилля. Именно он просил Рузвельта, как президента США, еще на тот момент не вступивших в войну с Германией, убедить Гитлера НАЧАТЬ ВОЙНУ ПРОТИВ СССР! Об этом, в частости, говорил генерал-майор Ю.И. Дроздов в своем интервью: http://monomah.org/archives/7790 — ред.) . Считая, что агрессия, начатая в одном районе, если она останется безнаказанной, неизбежно распространится, Литвинов выдвинул принцип: «Мир неделим».
Выступая после «Мюнхенского сговора» на заседании Ассамблеи Лиги наций, Литвинов сказал: «Избежать проблематической войны сегодня и получить верную и всеобъемлющую войну завтра, да еще ценою удовлетворения аппетитов ненасытных агрессоров и уничтожения и изуродования суверенных государств, – не значит действовать в духе пакта Лиги наций. Премировать бряцание оружием и обращение к оружию для разрешения международных проблем, иначе говоря, премировать и поощрять наступательный сверхимпериализм в до сих пор неслыханных формах – не значит действовать в духе пакта Келлога – Бриана».
Свою роль в формировании такой позиции Литвинова безусловно сыграл тот факт, что он был евреем. И чувствовал себя евреем. Не забывал о своем еврействе, да и кто бы дал ему забыть в напряженной дипломатической атмосфере Европы тридцатых годов.
Но вряд ли это стоит ставить ему в вину, как это иногда делают. Если еврейство позволило Литвинову раньше прочих диагностировать нацизм, то вряд ли это плохо.
Посол в США
А может, одним из аргументов в пользу сохранения жизни Литвинову было понимание Сталиным, что Пакт о ненападении с Гитлером — временный. И рано или поздно — будет нарушен. Тогда и понадобится отставленный в сторону Литвинов со своими международными связями и репутацией антифашиста, опытом борьбы с фашизмом в Лиге наций. Он был в резерве.
Когда Гитлер напал на Советский Союз, Литвинова вернули в дипломатию. Литвинов был назначен заместителем народного комиссара иностранных дел и послом Советского Союза в Соединенных Штатах Америки.
Анастас Микоян писал о Литвинове: «В сентябре 1941 года, еще до прибытия Максима Максимовича в США, мне довелось участвовать в переговорах с американцами и англичанами по поводу военных поставок. С американской стороны в переговорах принимал участие Аверелл Гарриман, с английской – лорд Бивербрук. Переговоры были трудные, сложные. Американцы тогда далеко не шли, не брали на себя никаких обязательств и, не отказывая в поставках, ограничивались обещаниями. После прибытия М. М. Литвинова в США дела пошли лучше. Вскоре мы получили миллиард долларов кредита. Это произошло сразу же после нападения японцев на США и вступления Америки в войну. Через полгода удалось добиться распространения на Советский Союз помощи по ленд-лизу – поставок вооружения и товаров. Успеху переговоров с Америкой способствовала личность Литвинова. Он умел воздействовать на государственных деятелей Америки, на президента Рузвельта, извлечь из своих хороших отношений с государственными деятелями Соединенных Штатов большую пользу для Советского Союза. В этой связи следует отметить, что именно М. М. Литвинов был тем советским дипломатом, который действовал на двух важнейших этапах советско-американских отношений: в 1933 году он немало способствовал установлению с Соединенными Штатами дипломатических отношений, а в 1941–1943 годах много сил отдал для укрепления сотрудничества между СССР и США, ставших союзниками в войне против гитлеровской Германии».
Его успехи в США были огромны. Он был дипломатом и пропагандистом. Он мобилизовал помощь и сторонников. Он занимался фандрайзингом. Когда он рассказывал американским бизнесменам о сожженных селах и солдатах, бросающихся под немецкие танки, то женщины бросали ему под ноги бриллиантовые колье, браслеты, кольца. А их мужья доставали «паркеры» и выписывали чеки. Литвинов был организатором кредитов, военных поставок, технологического взаимодействия, гуманитарной помощи. Его роль в советской победе — огромна.
Правда, как только наметился перелом в ходе войны, в 1943 году его отозвали из Вашингтона. А по окончанию войны отправили в отставку. Уже навсегда.
На фото справа: Литвинов с семьей.
Когда жена спросила его, не жалеет ли он, старый революционер, создатель советской дипломатии, о своем жизненном выборе, Максим Максимович ответил:
— Знаешь, как бывает, ты влюбляешься в молодую и прекрасную девушку и живешь с ней. Но проходит время, и она становится злобной старухой. Но деваться некуда…
Наследие Литвинова
Слова Литвинова о «неделимости мира» — стали базовым принципом послевоенного мирового геополитического устройства.
Рузвельт обсуждал с ним идею создания ООН. Основания этой организации были заложены 1 января 1942 года, когда в Вашингтоне Рузвельт, Черчилль, Литвинов и двадцать три посла других стран подписали Декларацию, которая содержала обязательство сотрудничества и взаимопомощи, обязательство не заключать сепаратного перемирия с нацистами. Государства, подписавшие эту Декларацию, стали называться Объединенными Нациями.
Его выступления о необходимости эффективной системы «коллективной безопасности» можно и сегодня цитировать как актуальные выступления…
Я думаю, что далеко не случайно внук Литвинова Павел стал известным диссидентом, который в 1968 году протестовал на площади против вторжения советских танков в Чехословакию для подавления «пражской весны».