+ + +
Знаменитый капитан «Рафаила» Дмитрий Лукин родился в 1770 году в семье курского помещика. Его отец был из дворян, а мать происходила из голландского рода Фан-дер-Флитов, служивших на российском флоте со времен Петра I. Фамилия, надо сказать, была не бедная, но Дмитрий рано осиротел, получив в наследство 600 душ и 20 000 рублей состояния. Вот только ему достался нерадивый опекун – собственный дядька. Родственник этот не особо беспокоился воспитанием племянника, а больше болел за освоение попавших ему в руки капиталов. Отчего сам гулял по столицам, а племянника оставил в глухомани, определив ему в компаньоны, кормилицы и наставники единственного крепостного – Илью Байкова, с которым Лукин и сдружился необычайно крепко. Этот крепостной — тоже был могуч от природы, да все же значительно уступал своему приятелю. Хотя, для примера, Илья Байков, когда вошел в полную силу — мог осадить на задние ноги четверку лошадей на полном скаку.
Не зная особого надзора над собой, Лукин вырос крепким и своенравным. И довольно сообразительным, научившись обходиться и без наследства, присвоенного дядькой. Обладая огромной силой от рождения, Дмитрий Александрович Лукин еще подростком научился зарабатывать на этой своей особенности. Через местечко, где он жил со своим крепостным, проходила большая проезжая дорога. А посредине деревни путешественников поджидала огромная, непросыхающая лужа наподобие миргородской, так любовно воспетой Гоголем. И когда в этой трясине застревал экипаж побогаче, Лукин со своим напарником Байковым на руках вытаскивали его, получая за беспокойство неплохие барыши.
Дядя, чувствуя вину перед воспитанником, ходатайствовал о принятии племянника в Морской корпус. И просьба была удовлетворена. На учебу Лукин поехал вместе с крепостным, которому в столице и дал вольную. Впоследствии Илья Байков стал в 1801 году лейб-кучером императора Александра I. Но при этом между Лукиным и его бывшим крестьянином всю жизнь прошла самая крепкая дружба.
В середине XVIII века в России имелось три учебных заведения, которые готовили специалистов для флота: московская Навигационная школа утвержденная Петром I в 1701 г., Морская академия и Гардемаринская рота. Навигацкая школа вместе с Гардемаринской ротой были позднее упразднены и оставлено единое учебное заведение — Морской кадетский шляхетский корпус с расширенной программой для лиц дворянского происхождения.
Окончившие полный теоретический и практический курс гардемарины (так назывались воспитанники старшего класса) осенью производились в мичманы.
«Поднимались в 6 утра, становились во фронт. Дежурный офицер осматривал каждого. В 8 часов — классы, с 12 часов — шабаш. Шли обедать. С 2 до 6 вновь классы. Пища простая и здоровая. Белье меняли два раза в неделю. Все свое свободное время дозволялось кадетам играть во всевозможные игры, потехи, поощрялось тяга к физическому движению. Кадет морского корпуса отличался видом полным здоровья».
Как учился Лукин доподлинно неизвестно, хотя писатель Валентин Пикуль отмечает, что до самой смерти Лукин якобы не научился читать (что весьма странно, ведь обучение в морском кадетском корпусе Лукин закончил). Читал депеши и отвечал на письма Лукин якобы при помощи писаря, но вот точно известно, что кроме чудовищной силы наградил его Господь феноменальной памятью. Слушая лекцию по навигации впервые, он на всю жизнь запоминал ее. При подготовке к бою, он велел читать «диспозицию» вслух и повторял прочитанное слово в слово.
…Стоял как-то на часах мичман Лукин в Зимнем дворце. На улице вьюга, северный ветер сбивает с ног. Пришел сменщик и предложил мичману остаться: «Чаю попьем, непогода на дворе, да и разбойнички в такую погоду говорят, пошаливают».
«Бог не выдаст, свинья не съест», — отшутился мичман.
Вышел на улицу, метет так, что хоть «глаз выколи». Побрел Лукин по сугробам Адмиралтейской площади в сторону Сената, новую енотовую шубу не застегнув, а просто накинув. Не услышал, а почувствовал, что сзади крадется кто-то. Вдруг двое набросились на мичмана, противно свистнул «кистень». Ненастье не только моряку мешало, удар кистенем пришелся Лукину в плечо, да еще шубой прикрытое, а «тати» ночные набросились на мичмана сзади, пытаясь повалить да енотовую шубу сорвать. (Кистень — гирька с проушиной (било) на ремешке. Оружие для нанесения быстрого и внезапного удара. Использовалось в качестве оружия самообороны у гражданского населения, например, широко применялось у ямщиков, было в ходу и грабителей — как орудие нападения).
Вот тут-то природное спокойствие Лукина оставило, крякнул он, развернулся да и метнул правый кулак в темный силуэт одного из грабителей. Упал в сугроб разбойничек как колос, острой косой срубленный, даже охнуть не успел. Второй отпустил рукав енотовой дохи, да и дал стрекача. Вернулся моряк на пост караульный, взял с собой дежурного.
Принесли они грабителя и положили его на пол. Оказался плотник из адмиралтейства, человек непутевый, пьяница и лодырь. На правой руке – гирька на ремешке, а челюсть, словно копытом жеребца разворочена.
Очень опечалился Дмитрий Александрович: «Загубил душу человеческую. Лучше б я им шубу отдал, все равно мала. Может им дуракам есть нечего было».
…По окончании учебы Лукин много участвовал в самых разных походах и сражениях. Когда Дмитрию Лукину исполнилось 15 лет, его произвели в гардемарины. До 1788 года он ежегодно плавал на кораблях по Балтийскому морю. В том же году был произведен в мичманы. Его служба на флоте была успешной. Через два года, находясь на фрегате «Брячислав», геройски проявил себя в Красногорском и Выборгском сражениях, за что был произведен в звание капитан-лейтенанта. В 1799 году за расторопность в десантной высадке на голландский берег его наградили орденом Святой Анны 3-й степени. В 1801 году Дмитрия Лукина произвели в капитаны второго ранга.
В 1801-1803 годах Лукин командовал линейным кораблем «Рафаил». Новейший корабль был заложен на верфи мастером Сарычевым в 1800 году. Его назвали в честь одного из архангелов — ангела-целителя Рафаила. Морское судно имело водоизмещение 320 тонн, его длина составляла 55,5 метра, а ширина — 15,1 метра. На вооружении корабля находилось восемьдесят орудий разного калибра, а его команда состояла из 650 человек.
В эти годы Дмитрий Лукин принял участие в 18 морских кампаниях, за что получил орден Святого Георгия 4-го класса, а в 1803 году его произвели в капитаны первого ранга. В том же году за спасение судна «Ретвизан», наскочившего на мель у голландского берега, был награжден орденом Святого Владимира 4-й степени. В следующем году Лукин командовал кораблем «Святой Иануарий», плававшим в Балтийском море, а в 1805 году вновь был переведен на родной «Рафаил».
Но больше Лукин прославился не как отличный командир (хотя он был действительно отличным командиром), а неимоверный силач. Ему доводилось в одиночку разносить портовые таверны и гонять флотские экипажи полным составом. Говорят, скоростью реакции и силой удара он превосходил лучших английских боксеров. О том, как он подвергся нападению двух разбойников, одного из которых он случайно покалечил, не рассчитав силы удара, мы писали выше. В другой раз на него направили пистолет, и Лукин быстро среагировал и сжал руку нападающего так, что пистолет в ней смялся наподобие фольги – что уж говорить о руке человека, державшего оружие!
Курянина Дмитрия Лукина моряки называли «русским Геркулесом». Он легко ломал стальные подковы, одной рукой отрывал от палубы пушку весом в восемь пудов, держал пудовое ядро на вытянутой руке и одним пальцем вдавливал гвозди в борт корабля.
Лукин отличался чудачествами, которые, впрочем, при его недюжинной силе были весьма добродушны и лишены заносчивости и гордости.
По всей России ходили легенды об огромной силе Лукина. Так, во время его пребывания в Англии он однажды был послан на берег с двадцатью матросами для приема такелажа. Там он вмешался в яростный спор английских моряков с их канонирами, который перерос в кулачный бой русских с англичанами. Лукину удалось разогнать большую толпу спорящих англичан. Слух об этом мгновенно разнесся по городу, и торговцы тут же заперли свои лавки, а жители попрятались по домам. Курянин же вместе со своей командой с громкими песнями вернулся на корабль «Рафаил».
В Англии по делам морской службы Лукин пробыл два года, где и дал пищу для размышления местным журналистам .
Однажды, как позднее скромно сообщили местные газеты, между матросами Лукина и экипажами двух английских кораблей произошел инцидент, а если проще — обычная потасовка.
Англичане – парни бравые, надеясь на английский бокс и численное преимущество сошлись в схватке с моряками Лукина.
Собралась огромная толпа, Лукин попытался примирить противоборствующие стороны, да где там. Англичане начали выбивать его матросов одного за другим. Хотя необходимо признать, что дрались честно, ниже пояса и лежачих не били. Особенно отличался громадный рыжий шкипер, который валил матросиков Лукина словно снопы сена.
Застонал Дмитрий Александрович, когда увидел, что еще один матрос упал от мощного удара рыжего шкипера.
«Давал ведь зарок…но тут чужбина», — и шагнул навстречу шкиперу. Разгоряченный боем рыжий англичанин мгновенно метнул русскому капитану мощный свинг, да только не успел: вложился Дмитрий Александрович в свой удар, дай Боже каждому, и шкипер не упал, а рухнул на причал. Ну а дальше — потеха. Пошел Лукин укладывать косыми, размашистыми ударами левой и правой английских матросов.
Один из англичан, похрабрее и похитрее, попытался, захватив за шею, повалить силача на настил — безрезультатно. В одиночку переносивший 40-ведерные бочки с водой Лукин просто перебросил смельчака через себя, как ягненка. С десяток английских матросов, под улюлюканье местных зевак, боясь чудовищных кулаков русского, который разошелся не на шутку, ретировались с места поединка.
Шкипера, на удивление, откачали, и Лукин подарил ему золотой червонец, чем, вообще, привел в восторг английских зрителей.
Англичане — эти прирожденные спортсмены — очень переживали свое поражение. Для реванша они подобрали очень крепкого боксера, силача, непобежденного в кулачных поединках.
С предложением о матче-реванше парламентарии явились Лукину на корабль…
«Господа, ваше предложение несерьезно», — ответил Лукин…
«Русский джентльмен отказывается сойтись в поединке с английским джентльменом?» — радостно спросили парламентарии. — «Тогда пусть он напишет письменный отказ».
«Ваше предложение несерьезно», — повторил мичман. — «Я буду биться с четырьмя английскими джентльменами, по порядку».
Тут глаза парламентариев округлились.
Первый поединок с непобедимым кулачником проходил по следующему сценарию.
Рослый и мощный английский боксер нанес с шагом вперед капитану прямой удар. Лукин пригнулся, вошел в клинч, обхватил боксера и, закинув себе на плечи, с грохотом швырнул на настил. Бой был окончен.
Следующие три поединка не отступили от данного сценария ни на шаг.
Английские кулачники, даже остерегаясь этого приема, все равно не смогли его избежать. Все трое попали в стальной захват Лукина и были очень жестко брошены в очерченный круг на траве, в котором и проводились поединки.
(Если проанализировать, то Дмитрий Александрович Лукин применял прием, известный на Руси давно: подобным движением вскидывали на спину многопудовые кули с мукой грузчики, а в современном самбо это – «классическая мельница». Почему Лукин бросал, хотя поединки подразумевали правила бокса? Вероятнее всего — это были правила призового английского бокса, где кроме ударов руками, были разрешены удары головой, захваты и броски).
При всей незлобивости Лукина подобных историй в Англии с ним было несколько.
Например, очевидцы рассказывали, как «в одной забегаловке из толпы англичан, окружавшей капитана, выскочил плечистый, мощный человек со сжатыми кулаками, готовый хорошо побоксировать, но Лукин, перехватив его поперек туловища, просто вышвырнул в окно, благо оно находилось невысоко от земли».
В порту Ширнесса, в графстве Кент, при возвращении Лукина на корабль, на него накинулась целая толпа англичан и начала его… не бить, а щипать. Дмитрий Александрович выхватил двоих из толпы за галстуки и потащил себе на корабль.
Пятеро матросов на шлюпке, ожидавшие Лукина, поспешили на помощь своему капитану.
…Вернувшись на Родину, он получил чин капитана 1-го ранга и стал командовать многопушечным “Рафаилом”, и здесь, на этом корабле, он не только сам никого пальцем не тронул, но и другим не давал обижать своих матросов.
«Если наша палуба и увидит кровь, так это будет кровь, пролитая в битвах за Отечество», — таковы были его слова.
(Напомним, это было то время, когда «искровенить морду» матроса за провинность со стороны офицера, да и боцмана, считалось делом обычным. См. Станюкович – «Морские рассказы»).
Служивший с ним Павел Свиньин позже написал в «Воспоминаниях на флоте»: «Имя его известно и прославляемо во всех английских приморских городах. Английские моряки весьма любят гимнастические экзерциции, а потому сила мускулов в большом у них уважении». Павел Петрович описал нападение большой толпы английских матросов с целью показать Лукину «английский бокс», но русский богатырь «разогнал буйную толпу и благополучно возвратился на свой корабль. На другой день на него было подано несколько десятков просьб об увечье, и подвиг сей приумножил к нему почтение английских моряков».
Повторим, несмотря на свою огромную силу, курянин никогда не обижал подчиненных.
Хорошо знавший Лукина Павел Свиньин дал такой портрет богатыря: «Капитан 1-го ранга Лукин — знаменитый российский Геркулес. Кажется, с необычайною силою природа наделяет и добрым сердцем. Мудрено поверить, до какой степени Лукин терпелив; но горе тому, кто его рассердит. Лукин посредственного росту, широк в плечах, и грудь его твердостью похожа на каменную, равномерно и все тело, необыкновенно плотно и упруго… Я сам неоднократно видел опыты чудесной силы его. Он при моих глазах большим пальцем своим несколько гвоздей с шляпками вбивал в дубовую доску…»
А.Я. Булгаков в письме к брату: «…Капитан Лукин престрашный силач… Он ломает талер надвое так, как наш брат пряник».
Самое интересное, что тренировками — в том смысле, который современные спортсмены вкладывают в это слово, — Лукин никогда не упражнялся. Но по свидетельству очевидцев, Илья Байков, помогая по хозяйству Дмитрию Александровичу, привозил Лукину сорокаведерную бочку с водой, а Лукин заносил эту бочку на кухню. Вот это чудовищная сила! Стандартное ведро в царской России было равно 12.2 литра. Можно прикинуть — какова была становая мощь Лукина.
В мемуарах П.И. Панафидина «Письма морского офицера «, который в 1806 г. -1809 г. служил на «Рафаиле», под командой Дмитрия Александровича Лукина, можно прочесть: « Ты знаешь, что наш корабль «Рафаил» — новый, боевой. Капитан Дмитрий Александрович Лукин- богатырь силою и славный моряк; офицеры — все образованные люди, и нет ни одного с какими-нибудь дурными наклонностями. Я приставлен к вооружению корабля — и только не сплю на своем «Рафаиле».
Один из историков рассказывает такую «байку» — за обедом во дворце к Лукину обратилась Мария Федоровна, урожденная принцесса Виртембергская: «Наш посол в Лондоне (о событиях в Лондоне было сказано выше — ред.) сообщил о ваших подвигах силы, почему бы вам не показать какое-нибудь чудо?”
Дмитрий Александрович Лукин – человек незлобивый, но не терпевший бесцеремонность — поклонился, взял со стола две массивные серебряные тарелки из роскошного сервиза, приданного Марии Федоровны, да и свернул их… в трубочки — с такой силой, что невозможно было определить, что это было вначале.
Лицо Марии Федоровны вытянулось…
Много позднее, уже после гибели Лукина, генерал Костенецкий (о нем мы обязательно опубликуем отдельный материал, читайте: http://monomah.org/archives/19366 — ред.), еще один силач и герой битвы при Аустерлице на вопрос: «А с капитаном Лукиным, вам приходилось встречаться?» — Ответил: «Наслышан я о его силе, но, к сожалению, встречаться не доводилось. Хотя в последний год жизни императора Павла Петровича мы оба находились на военном смотре в Петербурге. Лукин был, видимо, удивительным богатырем. Да погиб так, как дай Бог каждому погибнуть — героическую смерть принял за святую Русь, во время боя».
Среди невероятных историй, ходивших о Лукине, есть рассказ о том, как один британец заспорил с ним о смелости и решительности русских и англичан. Он утверждал, что русский никогда не решится на то, что спокойно может сделать англичанин.
— Попробуй! — лаконично ответил ему курянин.
— Вот, например, ты смеешь отрезать у меня нос?
— Почему же нет, если ты захочешь, — добродушно заметил Лукин.
— На, режь! — в азарте воскликнул англичанин.
Лукин хладнокровно взял со стола нож и отрезал у англичанина кончик носа, который положил на тарелку…
Потом стало известно, что англичанин, старый и отважный моряк, не только не рассердился на Лукина, но и подружился с ним, а залечив свою рану, приехал навестить друга в Кронштадт.
Современники отмечали веселый нрав Лукина, его гостеприимство до расточительности, его доброе сердце и терпеливость. Но беда была тому, кто выводил его из себя.
Когда дядька Лукина преставился, то оставил в наследство своему племяннику деревеньку под Тулой. Получив-таки от дяди остатки наследства, Лукин живо загулял, отчего вскоре остались одни долги. После этого моряк взялся за ум, и стал известен как сторонник умеренного образа жизни. Впрочем, при его здоровье вести трезвый образ жизни было нетрудно – хмель почти не брал русского геркулеса.
— Вы, кажется, не понимаете по-французски? Не хотите ли, чтобы я объяснил вам, что происходит на сцене?
— Сделайте одолжение, — коротко ответил Лукин.
Франт (им оказался известный шутник и весельчак Кологривов — прим. авт.) стал объяснять действие на сцене и понес страшную чепуху. Соседи прислушивались к нему и пофыркивали. В ближайших ложах тоже не могли удержаться от смеха. Вдруг якобы не знающий французского языка Лукин спросил Кологривова на чистом французском:
— А теперь объясните мне, зачем вы говорите такой вздор?
Франт тут же сконфузился.
— Я не думал, не знал…
— Вы не знали, что я одной рукой могу вас поднять за шиворот и бросить в ложу к этим дамам, с которыми вы перемигивались?..
— Извините.
— Знаете вы, кто я? Я — Лукин!
Кологривов обмер от волнения. Конечно, он был наслышан о легендарном силаче.
Оба встали. Лукин холодно сказал франту: «Идите за мной». Молодой человек послушно последовал за ним. Они зашли в буфет, где Лукин заказал два стакана пунша и один подал Кологривову со словами:
— Пейте.
— Не могу, не пью.
— Пейте!
Пижон, захлебываясь, опорожнил стакан. Лукин залпом выпил свой и снова заказал два стакана пунша. Напрасно Кологривов отнекивался и даже просил пощады. Снова оба стакана были выпиты, а потом следовали все новые заказы. В результате, на каждого пришлось по восемь стаканов. После этого Дмитрий Лукин как ни в чем не бывало вернулся в свое театральное кресло, а франта мертвецки пьяного подобрала полиция.
Декабрист Николай Иванович Лорер в «Записках декабриста» вспоминал, как в 1822 году на главную гауптвахту Зимнего дворца привели лейб-кучера Илью Байкова с приказом «по воле его величества содержать под арестом… впредь до приказания». Лорер обрадовался возможности побеседовать с Байковым, который более 20 лет возил императора по России и Европе.
Курянин Байков, как мы уже писали, ранее был дворовым человеком Дмитрия Лукина. Он-то и рассказал Лореру случай с знаменитым силачом: «Я был у моего прежнего господина и за кучера, и за камердинера, иногда и нянчил его маленькую дочь. Так в старину это делалось — теперь уже не то время. Тогда господа и люди были лучше. Мой барин был небогат. Поехали мы один раз на своих в отпуск в Курск, он с женою и с дитятею, я за кучера. Перед ночью застигла нас большая буря, и летели мы так, что света не видать было. Мы въехали в лес, наткнулись на избу, вошли туда. Она была довольно просторная и теплая. Поставили самовар. Я вошел в против лежавшую хату. Тут увидел я троих людей, сидевших за столом с кнутами в руках. Лица их мне не понравились, они зверски на меня поглядели. Я вышел и, взойдя к барину, сказал ему, что тут что-то неладно. Он мне сказал: «Пойди к дверям, Илья, и послушай, что они говорят». Я потихоньку подкрался и услышал, что они сговариваются убить прежде меня, а потом барина и госпожу, и обокрасть их кибитку. Я вызвал барина, чтоб жена не слышала и не перепугать ее, и рассказал ему слышанное. «Пойдем туда оба». Мы взошли оба к ним. Барин спросил: «Что вы за люди?» Они отвечали грубо: «Каков тебе дело?» Один из них подошел к нему и хотел взять барина за грудь. Не думая долго, как свистнет барин его кулаком в лицо, тот и упал без чувств. Двое соскочили, барин закричал мне: «Илья, принимай!» Схватил близ стоявшего, встряхнул его так, что он потерял ум, и бросил его ко мне. Я схватил его и стукнул головою об стену — он и присел. Таким образом мы управились со всеми, перевязали их и отвезли в ближайший город. Не будь барин так силен, мы, может быть, погибли бы».
Пошатнувшиеся дела Лукин подправил выгодной женитьбой на голландской девице с немалым приданым. И семья эта оказалась на удивление крепкой, хотя супруги почти не понимали друг друга – языков не знали. На что Лукин вполне серьезно замечал, что в женщине главное – теплое и мягкое тело, а разговор необязателен. И что его жена статью как московская купчиха, только молчаливее. Что по этому поводу думала его жена неизвестно. Она так и не выучила нормально русский язык до самой гибели мужа. Но хозяйство вела рачительно, так что Лукину даже удалось сохранить половину того, что осталось от отца.
В августе 1806 года Дмитрий Александрович отправился в составе эскадры капитан-командора Игнатьева в Средиземное море для усиления находящейся там эскадры вице-адмирала Дмитрия Сенявина. 1 марта 1807 года отряд кораблей контр-адмирала Грейга, в составе которого был «Рафаил», подошел к турецкой крепости на острове Генедос. В бою особенно отличился корабль Лукина: он подошел к берегу ближе всех русских кораблей и выпустил по крепости 2760 ядер. Турки два дня выдерживали осаду, но потом сдались. Победа обеспечивала базирование русского флота у Дарданеллы и блокаду пролива.
С 16 марта по 1 апреля 1807 года «Рафаил» в месте с корветом «Ярослав» блокировали вход в пролив Дарданеллы, а затем крейсировали в составе соединения Грейга, чтобы выманить турецкие корабли из пролива.
10 мая того года корабль Лукина одним из первых вступил в бой с турецкими кораблями. 3 июня после интенсивного обстрела крепости Пелари на острове Лемнос высадившийся десант под его командованием с боем захватил передовые укрепления противника, но штурм крепости пришлось отложить в связи с выходом турецкого флота в открытое море. Турки высадили на острове Генедос шеститысячный десант.
Знаменитое Афонское морское сражение, произошедшее вблизи Афона и вошедшее в анналы русской доблести под этим названием, произошло 19 июня 1807 года. Русская эскадра под командованием вице-адмирала Дмитрия Сенявина имела десять кораблей, 754 орудия. С турецкой стороны участвовало десять линейных кораблей, пять фрегатов, три шлюпа и два брига, 1196 орудий. Несмотря на значительное преимущество турок в кораблях и пушках, в половине девятого утра три группы русских кораблей напали на турецкие флагманы. Лукинский «Рафаил» вместе с корветом «Сильный» атаковали турецкий 120-пушечный корабль «Мессудие» под флагом капудан-паши Сеид-Али. Подойдя к нему вплотную, «Рафаил» открыл бешеный огонь и заставил «Мессудие» ретироваться из турецкой линии кораблей. Однако и лукинский корабль из-за повреждения такелажа не смог удержаться на курсе. Его сразу атаковали два вражеских корабля, стремясь взять его на абордаж. Именно на «Рафаиле» был сосредоточен весь огонь противника.
«Архангел» после жестокой бойни, подбив турецкий флагман, получил приказ Лукина: «Абордажных – наверх! Без резни не обойтись», — и корабль подошел вплотную к двум другим фрегатам турков.
В этот момент Лукин заметил, что сбит кормовой флаг и, взбежав по трапу, отдал приказ: «Мичман Панафидин, сейчас же поднять флаг…»
Это были последние слова капитана: турецкое ядро разорвало Лукина пополам, переломив на его поясе даже стальной офицерский кортик…
Не выдержав артиллерийского огня «Рафаила», турецкие корабли отошли, а в час дня, потеряв почти треть эскадры, противник отступил. Турки понесли ужасные потери: более 1100 убитых и 774 взятых в плен.
Очевидец сражения Павел Свиньин потом писал: «Сколь ни славна победа наша, но она куплена огромными потерями: 80 человек убито и до 170 ранено (русская эскадра не потеряла ни одного корабля — прим. авт.). Но главную нашу потерю составляет капитан первого ранга Лукин, убитый в самом пылу сражения ядром в грудь. Отечество лишилось искусного морского офицера, мужеством и храбростью приобретшего повсюду отличное уважение. Он умер на поприще славы смертью, завидной для воина».
Лукина похоронили в море, как и принято во флоте. Но как капитана его положили на подушке, а с грузом не рассчитали, привязав слишком легкий. Оттого тело Лукина долго не тонуло – пока не намокла подушка. И это произвело сильное впечатление на матросов. Они плакали и говорили, что «Дмитрий Александрович и после смерти не желает покидать нас». Команда искренне любила его.
Мичман Панафидин так описал это горькое для всех событие: “Тяжести в ногах было мало, и тело Лукина не тонуло. Вся команда в один голос кричала: “Батюшка Дмитрий Александрович и мертвый не хочет нас оставить!” Мы все плакали. Мир тебе, почтенный и храбрый начальник. Я всем моим знанием обязан тебе и с самого выхода из корпуса 5 лет служил вместе! Я знал твое доброе благородное сердце и во все время службы моей не был обижен несправедливостью. Тебе много приписывали неправды, твой откровенный характер был для тебя вреден, и твоя богатырская сила ужасала тех, которые тебя не знали”.
Царь Александр I, узнав о смерти капитана, которого знал лично, взял на себя заботу о вдове и трех оставшихся детях. Дочь получила хорошее приданое, а сыновья Николай и Константин были определены в пажеский корпус, где выучились за казенный счет, став, как и отец, военными.
Царствие Небесное рабу Божию, воину Димитрию!
(статья еще будет доработана…)
по материалам статьи
Леонида Емельянова и Владимира Степанова
https://zen.yandex.ru/media/battlez/znamenityi-oficer-s-nechelovecheskoi-siloi-o-kotorom-esce-pri-jizni-slagalis-legendy-5d86a885e4fff000ad420f3f
а также: https://zen.yandex.ru/media/id/59ca01371410c3360f6f4cf0/kurskii-bogatyr-dmitrii-lukin-5b48433a8055eb00a9660988
а также: https://zen.yandex.ru/media/qui_habitat/dmitrii-aleksandrovich-lukin-gerkules-imperatorskogo-flota-5cc553bcad71e300b4a8f72c