Постоянно обращаясь к памяти новых мучеников и исповедников Российских, мы молимся о том, чтобы Господь даровал Своей Церкви благодать покаяния на той же глубине, на какой явилась праведность ее святых. 
И мы вспоминаем не только тех, кто принял страдания в годы коммунистических гонений, но и тех, кто пострадал за Христа в наши дни. Мы знаем имена убиенного иеромонаха Нестора, убиенного иеромонаха Василия и других Оптинских иноков, убиенного архимандрита Петра и многих других невинноубиенных православных христиан, среди которых немало священников, монахов, девиц и детей.

+ + +

Прошло 23 года со дня убиения нового мученика и исповедника — воина Евгения, принявшего смерть за Христа 23 мая 1996 года, в праздник Вознесения Господня, в селении Бамут в Чечне. 

День смерти его был в день его рождения, когда ему исполнилось 19 лет. Мы слышали уже о других христианских мучениках чеченского плена — о убиенном протоиерее Анатолии, о трех юных солдатах, распятых в Великую Пятницу несколько лет назад, о других мучениках этой войны. И вот теперь — Евгений Родионов. Вся Россия должна бы увидеть, что это ее национальный герой, и это событие должно быть поставлено посередине Церкви, на свещнице, да светит всем в нашем доме.

Что же произошло?

О чем рассказал матери Евгения в присутствии представителей ОБСЕ убийца его?

Молодым солдатам, захваченным в плен, сказали: «Кто хочет остаться живым, пусть снимет свой нательный крестик и назовет себя мусульманином». Когда Евгений отказался снять свой крестик, его стали жестоко избивать. Потом подвергли издевательствам и пыткам, которые продолжались в течение трех месяцев. Потом — убили, отрубив голову. Могилу его за огромные деньги указали матери сами чеченцы. Мать опознала тело сына по нательному крестику. Поразительно, что даже с мертвого они не сняли крестик — не посмели. (У трех его сослуживцев, которых замучили вместе с Евгением, «иже с ним убиенных» , просто не было нательных крестиков — на шее висели одни медальоны — ред.)

Что такое нательный крестик? Почему так ненавидит его сатана и делает все, чтобы никто его не носил, или носил просто как бессмысленное украшение?

Многие, наверное, слышали рассказ о юном Ленине, о том, как в детстве в приступе ярости в ответ на настойчивые приглашения пойти в церковь он выбежал из дома на снег, сорвал с себя крестик и стал топтать его. То, что произойдет потом с Россией, будет связано с этим эпизодом его биографии. Я помню, как в шестидесятые годы одна молодая женщина испытывала после принятия крещения диавольские нападения. Ночью на нее сквозь сон навалилась такая тяжесть, что она, осознавая присутствие нечистого, не могла пошевелить рукою, чтобы перекреститься.

Голос ласковый и гипнотически-повелительный сказал ей: «Сними крестик, ведь он такой маленький».

Она уже было послушно потянулась к крестику, но когда коснулась его, пришла в себя, прочла «Отче наш», перекрестилась и услышала, как диавол с тяжким стоном отошел от нее.

Другой молодой человек в те же годы рассказывал, какие искушения он пережил после крещения. Диавол начал внушать ему, что внешнее необязательно, пусть в сердце будет вера: зачем крестик носить на шее, можно сказать, напоказ? Когда он уже был готов снять свой крестик, Господь сказал ему во сне: «Крестик — это колокольчик на шее овцы, чтобы Пастырь мог скорее услышать ее, когда она в беде». Однако и после этого в храм он продолжал ходить крайне редко.

Даже на Пасху однажды, вернувшись усталым после командировки, решил не ходить и лег спать. Но среди ночи он внезапно проснулся от обжигающего грудь огня, и когда невольно схватился за то место, откуда огонь исходил, то в руке его оказался нательный крестик, который продолжал жечь руку и все тело охватывал радостным огнем. Он взглянул на часы: было ровно двенадцать. В храмах начинался пасхальный крестный ход. Он вскочил и побежал в ближайшую церковь, и с тех пор жизнь его переменилась.

Мы не знаем, какие духовные переживания были связаны у Евгения с его нательным крестиком. Вполне возможно, что никаких особенных не было. Кроме веры, что это — Крест Христов. С Крестом Христовым в руке изображаются на иконах Христовы мученики.

А что было с теми, кто сняли свои крестики? Диавол никогда не успокоится, пока не завладеет человеком до конца. Им приказали расстреливать своих же пленных, если они хотят сохранить себе жизнь. А потом, после этого, одного из них заставили перед телекамерой отказаться от родной матери, перед всем миром сказать: «У меня нет матери, у меня есть только Аллах».

Любовь Васильевна, мать нового мученика Евгения сказала: «Что может быть тяжелее для матери, чем потеря сына! Но то, что он оказался достойным христианином, утешает меня. Если бы он отрекся от Христа, от православной веры, от России, от матери, я не могла бы это пережить».

Постараемся осмыслить подвиг нового мученика Евгения. Прежде всего, сама картина истязаний пленных многое раскрывает. Не было пытки, физической или нравственной, через которую они не прошли. Если они уступали, их опускали еще ниже. Никто не может представить все ужасы, которым они подвергались.

Как рассказывал один молодой человек, переживший чеченский плен: «Вначале они заставляли меня пытать другого. А потом того, другого — меня». Только диавол может додуматься до такого. Заставить людей убивать друг друга по очереди с тем, чтобы разрушить всякую связь между людьми. Мы призваны быть едиными во Христе, а здесь — единство в диаволе. Чтобы никто не верил никому, никто не доверял никому и все боялись друг друга. Чтобы никто не сопротивлялся торжествующему злу — то, чего диавол добивается в сегодняшнем мире. Чтобы человек почувствовал, что он абсолютно один, одинок как диавол, как тот, кто в аду. Чтобы кругом была выжженная пустыня, чтобы люди не знали, куда они идут, чтобы все были охвачены смертельным страхом.

Мученический подвиг Евгения, обстоятельства его смерти заставляют задуматься, во-первых, о том, что накопление зла столь велико в мире, что нам не избежать новых гонений на Церковь. И во-вторых, о том, как мы должны достойно подготовиться к новым испытаниям.

Кто были эти потерявшие человеческий облик чеченские убийцы и малодушно забывшие человеческое достоинство русские предатели? Если бы не «перестройка», все они были бы комсомольцами, как их отцы и деды.

Но в сегодняшнем мире зло достигает еще бóльших глубин. Разве вы не знаете, что через телевидение, через порнографические видеофильмы, через рок-музыку, которая предельно демонична, через компьютерные игры молодежь с детства учат, как пытать и расстреливать других людей?

 Для многих юношей, вскормленных на этой культуре, кажется нормальным и возможным сделать из пыток развлечение. К одному батюшке подошла в храме женщина и рассказала, что у нее четверо детей, и двое из них — младших — уже связались с сатанинской сектой.

Она со слезами просила батюшку помолиться за этих детей, чтобы они вернулись ко Христу. Самое поразительное, рассказывал батюшка, когда он благословил их крестом, это вызвало у них злобную ярость к нему. Как страдает мать! Дети маленькие, а сатана уже крепко держит их в своей власти.

Мы призываемся воспринять подвиг мучеников наших дней как особенный призыв к молодежи, потому что молодежь, как известно, всегда полна страстей, а атмосфера вокруг сегодня губительная. Наши враги хотят погубить всех. Если человек не желает ограничивать себя в чем-либо (а этот принцип внедряется сегодня в массовое сознание во всем мире), где возьмет он силы не уступить сатане без колебаний, когда придет час испытаний?

Мы все воины Христовы. Но скорее как те воины, которые в речах смелы, но еще не нюхали по-настоящему пороха, и дело покажет, каковы они в действительности. Мы иногда, может быть, слишком легко, не задумываясь повторяем слова о том, что в годы гонения явилась не только великая слава новых мучеников Российских, но открылся позор небывалого в истории Церкви отступничества. Человек может пройти через любые пытки и через смерть и спастись. Но отречься от веры, отречься от всего, что является краеугольным камнем души, сказать, что вся моя жизнь сплошная ложь, что я не верю в Христа Бога, не люблю моих родителей, что мне наплевать на мое Отечество и на Церковь, и остаться живым — что делать человеку после этого с его жизнью?

Чтобы стало понятнее, через какие испытания проходил Евгений (еще раз повторим, что его мучили в течение трех месяцев) и другие мученики, приведем свидетельство православного человека, прошедшего через ГУЛАГ и не выдержавшего пыток, а потом покаявшегося. «Самое трудное — не пытки, — сказал он. — Они могут начать пытать вас сегодня, а завтра еще кого-то, и у вас будет время для отдыха. Но они всегда, как бесы, внимательно наблюдают за вами, и хотят любой ценой заставить вас сказать ложь или хулу на Бога.

У них нет времени бить вас каждый день с утра до вечера, но они могут заставить вас сказать что-нибудь против вашего друга или против Бога. Когда вас пытают, после часа или двух часов страданий боль начинает стихать. Но после отречения от Бога от одного сознания, что ты предал Бога, боль не прекращается. Духовная боль несравненно мучительнее телесной. Что делать человеку после этого, чтобы не сойти с ума? Только молиться. Без покаянной молитвы невозможно выжить».

Много раз, рассказывал этот человек, у него восставал ропот на Бога: «Если Ты существуешь, почему Ты позволяешь быть всему этому?» Но были моменты, когда милосердие Божие касалось его, и он мог сказать: «Господи, прости меня. Боже, помоги мне». И этого было достаточно, чтобы знать, что Бог есть и что Он не оставляет его Своей любовью. Этот человек говорил, что ему трудно вспоминать о том, что было — не пытки, не палачей, он их простил. Но трудно простить себя, хотя он знал, что Бог никогда не напомнит ему его отступничество.

Между прочим, мать Евгения сказала, что она лично не находит в себе сил простить убийц и молиться за них после всего, что она насмотрелась, когда искала в Чечне своего сына. И только после того, как ей в руки попали известные стихи, переписанные в заточении Великой Княжной Ольгой, в ней начало что-то меняться:

…И у преддверия могилы
Вложи в уста Твоих рабов
Нечеловеческие силы
Молиться кротко за врагов.

Она стала просить Бога дать ей постигнуть смысл слов Царя-мученика в письме, отправленном из Тобольска Царской дочерью: «Отец просит передать всем, на кого он может иметь влияние, чтобы они не мстили за него, что зло, которое в мире, будет еще сильнее, но не зло победит, а любовь».

Самое существенное, что можно сказать о воине Евгении — он участвовал в страданиях за Христа. Они убили его, потому что он был христианином. Его подвиг — оправдание нашего пребывания в сегодняшнем аду. Все золото мира, вся ложь средств массовой информации, вся военная мощь ненавистников России стоит за войной в Чечне, за тем, что происходит сегодня с нашей Родиной. И он показал, что православная вера сильнее.

«Мученик Твой, Господи, Евгений во страдании своем прият венец нетленный от Тебе, Христа Бога нашего. Имеяй бо крепость Твою, мучителей низложи, сокруши и демонов немощныя дерзости. Того молитвами спаси души наша». Невозможно найти более точных слов, чем этот общий тропарь мученикам, который мы каждый день поем в церкви.

Значение его мученического подвига в том, что он показывает, чтó есть христианское достоинство и чтó есть человеческое достоинство в мире, где поругание Церкви доходит до показа на всю страну богохульного фильма, до публичного кощунства над иконами в центре Москвы и поругания человека в тотальном растлении детей и молодежи. Его подвиг говорит об очень важном для нашего времени — о тайне неразрывного единства целомудрия и мужества, без которого не бывает мученичества.

Они били его в грудь, по спине, они отбили ему легкие и почки. Наше тело — инструмент, через который враг хочет достать нашу душу. Ему надо растлить тело, чтобы сделать душу уступчивой злу. Сластолюбцы не могут быть мучениками за Христа, а только возлюбившие чистоту, как свидетельствует жизнь Церкви от святого мученика Вонифатия до преподобномученицы Елизаветы.

Этот подвиг дает сегодня всем желающим возможность увидеть, что существует духовный мир, и что духовный мир важнее, чем материальный. Что душа дороже всего мира. Его мученичеством как бы спадает завеса со всех событий и обнажается суть: он напоминает, что наступают испытания, когда человек не может жить по совести и правде, не может быть просто честным гражданином, воином, верным своей присяге, не может не быть предателем всех, если он не христианин.

Я знаю, человек может стать диаволом; я знаю, что и я могу стать диаволом. Поэтому я должен быть очень осторожным и внимательным к себе. Я должен наблюдать за собой, пресекать всякое, самое малейшее уклонение ко злу, потому что зло, однажды принятое и нераскаянное, неприметно разрастаясь, может заполнить всю душу. Диавол очень хитер. Христос говорит, чтобы мы были готовы отсечь свою руку или ногу, или вырвать глаз, но только не уступить диавольскому соблазну.

Наступают трудные времена для христиан. Но те, кто ищут чистоты и истины, милостью Божией обретают способность к сопротивлению. Бог сократит, сокращает эти времена, и мы должны понять, что духовное сопротивление в сегодняшней России важнее всякого другого.

Мы должны готовиться не к пыткам, не к голоду или чему-нибудь такому. Но мы должны духовно и нравственно готовить себя к тому, чтобы сохранить душу свою и свое лицо, Божий образ в человеке, незамутненными. Мы должны доверять Богу и знать, что Он не оставит Своих. Это не слова, не просто красивые слова — это жизнь, о которой свидетельствуют тысячи новых мучеников и исповедников Российских, новый мученик Евгений и все святые мученики наших дней, и о которой призваны свидетельствовать мы.

Протоиерей Александр Шаргунов

http://www.ruskalendar.ru/news/detail.php?ID=21788

+ + +

«КРЕСТИК ЖЕНИ БЫЛ В СИРИИ, НА ДОНБАССЕ, В КРЫМУ…»

Беседа с Любовью Васильевной Родионовой – мамой воина-мученика Евгения Родионова

В годовщину убиения Евгения Воина вспоминаем о нем, о том, что перенесла его мама, разыскивая сына, говорим об ответственности, равнодушии чиновников, воинской чести и памяти.

– Любовь Васильевна, героическая гибель вашего сына объединила сотни тысяч людей по всему миру…

– Как ни странно, согласитесь… Разве кто-то этого ожидал? А вот в армии НАТО составлена именная служба, два раза в год поминают^[1]. Как это могло распространиться?! Сама я этим никогда не занималась. Мой духовник из Иоанно-Богословского монастыря мне сказал: на все воля Божия. Если бы все это было искусственно придумано, то память о Жене умерла бы очень быстро. А я вот уже 20 лет удивляюсь, как это все происходит. На годовщину приехало 1000 человек. Они же не по приказу едут. Ростов, Украина, Киев… Литургии служатся на могиле Жени. Люди причащаются, исповедуются.

– Расскажите, пожалуйста, каким ваш сын был в детстве?

– Да ведь он был простым парнем! Единственное, что было необычного, – он не был никогда раскрытой книгой… Он был таким наблюдателем. Никогда сам на контакт не шел, а стоял и рассматривал человека. И только тогда, когда был уверен в нем, делал шаг навстречу.

Был очень ответственным. У нас был развод в семье. Женя знал, что он случился не по моей вине. Он был в моей жизни такой опорой, что другой мне и не нужно было никогда. Он действительно мужчина с 7 лет. Всю ответственность взял на себя. Не я его только воспитывала. Сама жизнь воспитывала. Окружение. У него была первая очень хорошая учительница. Это вкупе все. А еще у него были две великолепные бабушки по имени Марии. Он их очень любил. Это они его к Богу привели.

– Бабушки говорили о Боге с вашим сыном?

– Бабушки, не я. Я сейчас чувствую за это свою вину. Крестили его они в 11 лет. Он приехал домой с крестиком на веревочке. И потом он делал крестики сам. Занимался отливкой и выжиганием. Чеканка была. Фигурки отливал и крестики.

– Что вы почувствовали, когда получили телеграмму с формулировкой СОЧ (самовольная отлучка из части)?

– Рухнул мир. Рухнул мир, потому что я сразу поняла, что этого быть не может. Пришла беда. Друзья Жени, соседи – никто не поверил в то, что это возможно. Если бы не поехала искать его, не знаю, как все повернулось бы. Наверное, с клеймом «дезертир» так бы и лежал в земле.

– Когда готовился к интервью, заметил такие слова: «Солдатам Первой чеченской кампании, преданным политиками, окруженным насмешками гламурной прессы, было в сотни раз тяжелее, чем воинам Великой Отечественной».

– Это правда. Тут совсем другая история. Одни хлебали грязь и кровь, а другие здесь жировали. В фильме у очень хорошего человека С. Говорухина «Прокляты и забыты» все очень честно. Одни страдают, а здесь собаки лижут бутерброды с икрой. Здесь был сумасшедший пир во время чумы. Какая-то часть ребят были совсем в другом положении. Было очень четкое разделение.

Ребята, воевавшие на той войне, были разуты, раздеты… И все были против них. Только ленивый их не оплевывал

– Кроме матерей, родных и близких никто особо о них не думал…

– Никто. Пресса вся была против них. Все было против них. Они были разуты, раздеты. Нормального оружия не было. Мы были не готовы ни к какой войне. Самое ужасное – это то, что все были против них. Только ленивый их не оплевывал. Это было настолько обидно и больно. Вот это меня заставило нарушить клятву, данную бандитам, и рассказать всю правду. Потому что невозможно было с этим мириться. Я же знала, что там происходит.

– Прежде, чем мы поговорим о подвиге вашего сына, хотелось бы вспомнить ваш материнский подвиг…

– Разве это подвиг? Миленькие мои, я не совершала подвига. Я выполнила материнский долг – и всё. Не надо делать из меня героиню.

– Но Любовь Васильевна, вы ради этого долго шли в Чечне по минным полям…

– А какая мать не пошла бы? Покажите мне мать, которая бы не пошла!

– Боевики вам сломали позвоночник…

– Это правда. Сейчас с годами начались осложнения. И голову разбили. Но разве в этом дело? Дело в другом. Надежда меня вела. Я надеялась. А по минным полям я пошла, когда выкапывать сына нужно было. Тогда уже терять было нечего. Уже было все равно.

– И вы еще столкнулись с безразличием чиновников…

– Оно ужасное было. Оно и сейчас такое. Я скажу просто как факт: никого из чиновников все эти годы на могиле Жени не было. Сейчас приезжает Дима Саблин^[2], приезжают «Боевое братство», погранцы, внутренние войска и десантники, а из местных властей никогда нет никого. Хотя Женя почетный гражданин Подольского района, кавалер ордена Мужества.

Но, наверное, и среди чиновников есть хорошие люди. Но мне как-то не повезло с ними. Мне с военными больше повезло, а с чиновниками нет.

– Военные другие?

– Да, военные другие. Они смерти в лицо смотрели. Они понимают, что это такое. Было время, когда и среди них было много не очень хороших людей. Но их все-таки было меньшинство. Военный человек служит. А чиновник не служит, он работает. На себя. Это печальная история. Вроде бы несправедливо… Приехали ребята-спецназовцы и говорят: «А как же местные власти?!» Я им: «Ребята, мы не можем их заставить приходить туда».

Если у человека есть любовь и сострадание, желание помочь, поддержать, он поделится этим. А если нет, ну не повезло человеку, он несчастный. День Матери, день рождения… – я никогда не получила ни одного цветка. А они еще меня пытаются обвинять: тут не то сказала, там не так сказала.

– Тех людей, которые все понимают, гораздо больше.

– Да, больше. Каких я священников встретила за эти годы! Это и отец Димитрий Смирнов, это и отец Владислав Провоторов. Я езжу в храм в Павловскую Слободу. И у нас там неугасимая свеча всегда стоит. У нас там списки Майкопской бригады, 6-й роты, «Курска». Это отдельная история. В день гибели Псковской роты приезжают десантники с Медвежьих озер. В полной форме. Поименно и громко выкрикивают имена всех погибших. Служится панихида. Просто мороз по коже. Я туда езжу, потому что там боевой дух.

Я очень люблю отца Михаила Васильева. Потому что он, как и я, с парашюта прыгал.

К военным у меня бесконечное уважение. Мало ли где бы он хотел жить, он едет туда, куда его направляет Родина. Поэтому я их очень уважаю. Это люди моей крови.

– К разговору о чиновниках. Вы мыли полы в ханкальской больнице…

– Нет-нет-нет, это не больница была, а гостиница.

– Гостиница?

– Генеральская гостиница в Ханкале. Как раз там жили генералы Трошев, Шаманов. Я их всех знаю. И они меня знают. Там жил Лебедь, с которым мы потом конфликтовали. Это как раз гостиница для генеральского состава.

– И вам пришлось так зарабатывать деньги, чтобы продолжить поиски сына?

– Да. На эти деньги я потом могла поехать, а не пешком идти. Когда приехала, у меня ни копейки не было. Девять месяцев… Это сколько нужно взять денег с собой, чтобы прожить столько времени?! Да, работала.

– Вы помните вашу встречу с боевиком, который сказал, где находится тело вашего сына?

– Это все не так просто было. Для того, чтобы мне приехать в Бамут, мне нужно было 17 раз ездить к Руслану Хайхороеву.

– Это убийца вашего сына?

– Да. Чтобы договориться о выдаче тела сына. И какие еще условия мы должны были выполнить. Мы выполнили кучу условий. Освободили из СИЗО нескольких человек. 17 раз на торговлю я ездила одна, и один раз со мной был Вячеслав Пелепенко. Как раз в ту ночь, когда мы их выкапывали, он был со мной.

Мы выполнили все условия боевиков, а забирать тела были вынуждены так, как будто мы их воровали

– И вы самостоятельно стали выкапывать тела убитых?..

– Да. Мы выполнили все их условия, а забирать тела все равно были вынуждены так, как будто мы их воровали. Нам все время выставляли новые условия. И было уже 23 октября, листва падала. А на будущий год могила уже бы сровнялась, и невозможно было бы ее найти. Их в июне закопали.

– О том, что ваш сын убит, вам рассказал сам боевик?

– Да. Это не было тайной. Это было сказано в присутствии представителей ОБСЕ. Это уже не было секретом. Местные жители мне говорили: «Не забирай парней. Пусть это будет могила». Так что это не было секретом.

Когда мы Чечне три года дали, там было полное безвластие. Тогда там творился полнейший шабаш. Там беспредельничали по полной программе. И конечно, вооружались.

Любовь Васильевна Родионова.

– Что вам рассказывал тот боевик о том, как переносили испытания ваши дети? Я говорю именно так: ваши дети, – потому что вы стали действительно мамой для многих солдат.

– Правильно: это мои дети. Потому что я их искала – и я их нашла. У Жени на могиле стоит четыре кипариса. Именно потому, что их было четверо. Никогда я их не отделяла, никого. Они все мои. Просто так сложилось, что крестик был только на Жене. А у них медальончики. Но кровью они все вместе покрестились. Была даже формулировка «Евгений Родионов и иже с ним убиенные». Кстати, в Харькове так и построен храм – в честь подвига Евгения Родионова и иже с ним убиенных.

на фото слева: ребята-воины, погибшие вместе с Евгением…

Боевик сказал, что они не захотели подчиниться. Сказал: «Не захотели стать нам братьями. Мы таких или ломаем, или убиваем».

– И ему приказали снять крестик?

– Естественно. Потом уже в ФСБ их допрашивали. Они всех заставляли снимать крестики. Сейчас говорят про ИГИЛ. Тогда, в 1995 году, на Кавказе уже был ИГИЛ. Женя – это жертва ИГИЛ. Им дали по зубам, и они ушли в Сирию.

В 1995 году на Кавказе уже был ИГИЛ. Женя – это жертва ИГИЛ. Им дали по зубам, и они ушли в Сирию

– Всего вы совершили около 60 командировок в «горячие точки». Возили продукты, теплые вещи для солдат…

– Какие же это командировки?! Это были поездки с подарками доброты. Мы все их собирали. Я всего лишь их отвозила. Я просто пыталась быть полезной. Бог дал такую возможность. Это было так радостно. Это было такое счастье. Что ты не пустоцвет, а можешь сделать людям что-то доброе. Я в каждом из солдат видела черты сына. Очень много людей тогда подключалось к работе. И храм, где отец Димитрий Смирнов, и храм, где отец Александр Шаргунов. Были военные, пенсионеры.

У отца Александра Шаргунова какое-то время хранился крестик Жени. Потом я его взяла, поскольку стали приезжать люди с войны. Хотели приложиться. Но в храме свои правила. Выносили только в воскресение – как святыню. Я посчитала, что это неправильно. Потому что человек с фронта, и ему нужно именно сейчас. Крестик был в Сирии, на Донбассе, в Крыму, в госпиталях.

Нужно помнить: за каждый наш шаг мы несем ответственность

– Вы жили в разных семьях в Чечне, общались и с простыми чеченцами, с мирным населением…

– Они разные. Если я приходила в разрушенное село, и палками в меня кидали, и унижали, при этом и сами плакали. У них тоже погибли люди. А если село не было разрушено, тогда меня понимали. Давали чашку чая, кусок хлеба. Через простых людей я выходила на главарей бандформирований. Одна женщина мне сказала: «Не все плохие у нас, не все хорошие у вас». Очень уважительно относились, как ни странно, старейшины, они сажали меня за стол, что на Кавказе высокая честь. Они видели во мне мать. А, может быть, были научены 1944 годом.

– О чем вы думаете, когда видите мальчишек и девушек, у которых сейчас какие-то свои проблемы? Какие советы даете, когда встречаетесь с ними?

– Я много с молодежью общаюсь. Хочу только одного: чтобы каждый наш шаг мы несли ответственность. Не думать о себе, а подумать о матери. Мать родила и вырастила. Что из ребенка получится, лежит на матери. Должна быть ответственность за все свои поступки. Прежде всего.