О том, что «самостийное» выздоровление организма от рака практически возможно, свидетельствуют наблюдения разных медиков. И хотя в подмосковном Королеве в хосписном отделении городской больницы N3 за время его существования пока не зафиксировано ни одного случая исцеления – ни среди собственно пациентов этого заведения, ни среди наблюдаемых вне стационара, статистику с чудесами это не опровергает.
К сожалению, онкологические патологии возникают уже у 30-40-летних. Когда развиваются метастазы, пациенты испытывают адские боли. «Кричат так, что невозможно слушать: «Помогите! Помогите!!!» — рассказывает дежурная медсестра отделения. — Пока не вколешь обезболивающего, муки не утихнут».Кстати, эта процедура выполняется по первому требованию больного раком. В одной из палат лежит женщина 49 лет. Волосы на ее голове отсутствуют полностью: она облысела вследствие интенсивной химиотерапии, которая так ей и не помогла. Чтобы скрыть этот конфузящий ее факт, она беспомощно, неуклюжими движениями натягивает на себя парик. При этом все ее поведение и речь заторможены: и из-за постоянных инъекций мощных обезболивающих средств, и из-за раковой опухоли молочных желез, давшей метастазы уже прямо в мозг. Медсестры рассказывают, что ее постоянно навещает муж с подростком-сыном, всячески о ней заботясь.
Этого нельзя сказать о другом родственнике, который иногда чуть ли не с порога палаты бросает «близкому» человеку: «Ну, как ты, ничо? Ну, давай! Я пошел». Хотя члены семей, да и просто друзья могут находиться в палатах хоть круглосуточно — это не возбраняется. Однако отсутствие милосердия и человеческой теплоты у родственников с лихвой компенсируется любовью и вниманием со стороны работающего здесь персонала. «Вы знаете, я лежала во многих центрах, институтах и больницах, и нигде не встречала такого искреннего радушия и заботы, — делится своим впечатлением очень ухоженная с виду 73-летняя бабушка, страдающая раком желудка. — Чтобы грубо ответили или не пришли на вызов — такого здесь никогда не было».
Персонал в отделении такой, что готов принести из дому свои вещи для совсем уж оставленных всеми родственниками пациентов. В общении с больными прослеживается та ласковая фамильярность, которая возможна только в отношениях самых близких друг другу людей. Да и может ли быть иначе, если, сварив здесь же, на кухне отделения домашнюю картошку, медсестры несут ее в палаты: «Хотите, девочки?». Сотрудникам удалось создать сам дух хосписа — такой, какой задумывался при создании заведений подобного типа. Уходящим в мир иной людям нужна не столько больница, с ее сухой стерильностью во всем — от гигиены до взаимоотношений, — сколько чистая, уютная домашняя обстановка, сочувствие и понимание.
Каким-то непередаваемым уютом веет уже от самого одноэтажного добротного бревенчатого здания хосписного отделения, расположенного как бы за территорией больницы. Внутри — покой, чистота; нет даже отталкивающего запаха тлена и лекарств, свойственного всем больницам. На стенах -украшения из искусственных цветов, репродукции картин. В коридоре — кресла. Главврач больницы Алла Кушневская даже принесла сюда из дома собственную очень красивую люстру. А сами сотрудники отделения собирают деньги, полученные в качестве небольшой премии на Рождество или 8 марта, чтобы потратить их исключительно на покупку икебаны из искусственных цветов, благоустраивая быт больных. Медсестры, кстати, рассказали интересную вещь: оказывается, в палатах, где проживают раковые больные, живая растительность никак не приживается — гибнет!
Это отделение, рассчитанное на 10 мест, существует с 1991 года — вначале просто как онкологическое, а с марта прошлого года — как хосписное. Каждый год сюда приезжают умирать в среднем около 50 человек. Обычно это больные с самой тяжелой, четвертой степенью рака. В «Стационарном журнале» отделения рядом с не вызывающими эмоций сухими записями о дате поступления, диагнозе, домашнем адресе, против каждого имени стоит и подпись такого типа: «Скончался. 7 августа 1997 года». Выписывают отсюда очень редко — обычно только для того, чтобы соскучившийся человек пожил хоть немного дома, в родных стенах, а затем вернулся обратно в хоспис: человек уже не может без обезболивающих препаратов, да и у родственников не всегда есть умение и время для должного ухода за готовящимся к смерти человеком.
Сама идея хосписов родилась в Англии в 1964 г. Изначально заведения подобного типа предназначались для тех больных, у кого развитие раковой опухоли принимало характер летальной патологии. В нашей стране первый хоспис на 30 коек был открыт в поселке Лахти, под Санкт-Петербургом. Его основателем стал Владимир Гнездилов — дипломированный врач, принявший на себя впоследствии сан священника. Там же, на берегу Финского залива, работают и подвизавшиеся в деле милосердия сестры-монахини. Именно туда ездили за опытом и врачи будущего хосписного отделения больницы N3 из Королева.
Всего же в Питере сегодня открыто пять хосписов. Для сравнения: в Москве — только один, да в Подмосковье — два (один в Дубне, другой — в Королеве). Хосписы устраиваются по территориальному принципу. Считается, что на 400 тыс. населения необходимо 25 койко-мест. В Королеве на десять пациентов в общей сложности приходится 36 человек персонала — и это, исходя из специфики самого заведения, нормально! Достаточно сказать, что далеко не всякий психотерапевт находит в себе силы работать с обреченными людьми: не выдерживают, уходят.
Не стоит забывать и о том, что приходится иметь дело с трупами. «Мы уже приблизительно знаем по опыту, когда следует ожидать начала агонии. И поэтому негласно начинаем внимательно следить за «отходящим». Как только человек умирает, мы, пока он не закостенел, обмываем и прибираем его, так что к приезду «труповозки» он обычно уже готов к транспортировке», — рассказала напоследок дежурная медсестра.
Алексей Анатольевич Чеверда